Господин Закон Кони
Содержание
Стоит ли говорить, что власти были недовольны оправданием террористки. В 1881 году Кони назначили на должность главы гражданского департамента Петербургской судебной палаты. Однако со временем его карьера снова пошла в гору: в 1885 году он уже был обер-прокурором кассационного департамента Правительствующего сената, в 1891 году – сенатором, в 1907 году – членом Государственного совета.
Анатолий Кони был превосходным судебным оратором, порой ему удавалось одной фразой разрешить все сомнения судебных заседателей. Однажды подсудимого хотели обвинить в воровстве на основании того, что в его сумке был обнаружен воровской инструмент. На что Кони заявил: «Тогда и меня судите за изнасилование». Суд тотчас возмутился: «Но ведь факта не было». Адвокат парировал: «Но инструмент-то имеется»
Однажды ему пришлось защищать группу насильников, надругавшихся над несовершеннолетней девочкой. Каково было удивление собравшихся, когда Кони начал свою речь как обычно: «А могло быть и хуже!». «Ну куда хуже? — не выдержал судья — хуже быть не может!»»Может! – отвечал Кони — если бы это была Ваша дочь, господин судья!».
20 лет назад была учреждена высшая награда Министерства юстиции РФ — медаль известного российского юриста Анатолия Кони. «Я был слугою правосудия, а не лакеем правительства», — так говорил о себе этот гениальный судебный оратор. Современники называли его Господин Закон, а хрестоматийные истории из практики Кони вошли в историю отечественного права.
После задержания женщина заявила, что желала отомстить губернатору за распоряжение о наказании розгами арестанта Архипа Боголюбова, инициатора беспорядков в Петербургском доме предварительного заключения в июле 1877 года. Случай с Боголюбовым широко освещался в газетах: говорили, что он стал случайной жертвой чиновничьего произвола, пишет peoples.ru.
Перу Кони принадлежит огромное количество трудов по вопросам уголовного права, судопроизводства, юридической психологии, тюрьмоведения, криминологии. Кони написал ценнейшие биографические очерки о судебных деятелях, представителях русской культуры, о государственных деятелях Дмитрии Алексеевиче Милютине и Сергее Юльевиче Витте, был одним из основателей судебной этики в России.
Анатолий Федорович Кони родился в 1844 году в Петербурге в семье литератора и преподавателя Федора Александровича Кони и актрисы Ирины Семеновны Юрьевой. От родителей мальчик унаследовал любовь к театру и литературный талант. Хотя последнее качество было развито также благодаря общению с Иваном Лажечниковым, его крестным отцом и историческим романистом, знавшим Александра Пушкина.
Российский государственный и общественный деятель, юрист и литератор, которого современники называли «господин закон», литературный критик, удостоенный четырех золотых медалей Академии наук, один из создателей Пушкинского Дома, профессор кафедры уголовного судопроизводства Первого Петроградского университета, выдающийся педагог и блистательный оратор, Анатолий Федорович был удостоен того, что на его обелиске в 1927 году были выбиты слова: «Мыслил. Чувствовал. Трудился». Министерством юстиции Российской Федерации учреждена памятная медаль им. А.Ф. Кони, Российской академией наук – премия А.Ф. Кони.
Как юрист Кони стоял на либерально-демократических позициях, был противником смертной казни и попыток сужения сферы юрисдикции суда присяжных. Ярким примером служит процесс, когда суд присяжных под председательством Кони оправдал Веру Засулич, совершившую тяжкое преступление в виде покушения на петербургского градоначальника генерала Федора Трепова.
– В последние годы жизни Анатолию Кони было трудно добираться до университета и за ним присылали лошадь. Когда же бывшее конюшенное ведомство перевели в Москву, и ему пришлось отказаться от чтения университетского курса, он пошутил: «Подумайте, лошади в Москве, а Кони – в Петрограде!».
Любовь для «господина закона»: две харьковчанки Анатолия Кони
Август 1867 года. Вчерашний студент, а теперь уже – товарищ прокурора – Анатолий Кони выезжает на работу в Харьков. Вместе с ним такое же назначение получил его друг и единомышленник Сергей Морошкин. Таким же молодым, как и они сами, было дело, которым им предстояло заниматься – осуществление судебной реформы. Книжки судебных уставов зачитывались до дыр, а разговоры о правде и милости, об ораторском искусстве, о том, что с судебным произволом отныне будет покончено – велись и в студенческих кругах, и среди чиновников, и среди знати. Работать приходилось не покладая рук. Анатолий Кони выполнял обязанности товарища прокурора по Богодуховскому и Валковскому уездам. Раз в месяц он ездил на перекладных в эти уезды, а по ночам читал дела, которые должны были слушаться в судебных заседаниях. В его обязанность входило также следить за тем, как содержатся заключенные, и Кони приходилось постоянно бороться со злоупотреблениями тюремных властей.
Молодой юрист жил в Инструментальном переулке, в небольшом флигельке внутри двора одного из домов. Когда позволяло время, ходил в гости к своему другу Сергею Морошкину, жившему на Соборной площади. Там он и познакомился с той, кому суждено было стать его первой любовью. Наденька Морошкина, сестра друга, светлый ангел – нежная, русоволосая девушка, красивая, музыкальная, умная и образованная – покорила сердце молодого юриста своей непосредственностью. Она отвечала ему взаимностью и Кони сообщил отцу, что собирается жениться. Но весной 1869 года Анатолий Федорович тяжело заболел. Сам он позже писал, что надорвался на службе – появилась чрезвычайная слабость, упадок сил, частые горловые кровотечения. Друг Кони, харьковский врач и судебный эксперт Лямбль посоветовал ему поехать в Европу – куда глаза глядят, пить пиво и не думать о своей болезни. Этот совет – новые впечатления и пиво – Кони вспоминал до конца жизни с большой благодарностью, но последовать ему до конца так и не смог. В письмах к Наде из Праги и Францисбада он прежде всего говорит о своей болезни, о том, что безнравственно с его стороны портить жизнь горячо любимому существу, обрекая его на жизнь с больным человеком.
Также в семье Кони жил лакей Фока, о котором Анатолий Кони вспоминал: «Жил у нас лакей Фока. Человек огромного роста. Он меня любил чрезвычайно и в свободные минуты объяснял мне по-своему законы физики и механики, стараясь подтвердить свои слова опытами, всегда, впрочем, неудачными. Не могу припомнить, по какому случаю мне показалось, что он меня обидел, и я, в пылу гнева, назвал его дураком. Это услышал отец из своего кабинета и, выйдя, больно наказал меня и, позвав затем Фоку, приказал мне стать перед ним на колени и просить прощения. Когда я это исполнил, Фока не выдержал, тоже упал передо мною на колени, мы оба обнялись и оба зарыдали на весь дом».
Но когда присяжные ушли совещаться, один почтенный член суда пристыдил молодого юриста: тот принял за смех судорогу лица и гримасу боли. Подойдя ближе, Кони с ужасом убедился, что был неправ, но вернуть присяжных уже не мог. Полчаса он промучился в ожиданиях, поклявшись уйти в отставку, если приговор будет обвинительным. К счастью, подсудимого оправдали.
Однажды к другу Кони – Сергею Морошкину – пришла вдова харьковского извозчика Гаврилы Северина и рассказала, что ее муж умер от побоев губернского секретаря Дорошенко. Губернский секретарь отказался платить за проезд, избил извозчика, а следствие, проведенное по старой традиции, признало, что «покойник умер от водочки». Анатолий Федорович добился эксгумации трупа, новой судебно-медицинской экспертизы, довел дело до суда и его решением Дорошенко был признан виновным. Еще одно сложнейшее дело, которым занимался Анатолий Федорович в Харькове – «Дело о подделке серий» — выпуске на 70 тысяч поддельных ценных бумаг. Заподозренными в нем оказались достаточно высокопоставленные в местном обществе люди – изюмский предводитель дворянства, бахмутский уездный предводитель, два помещика. Подсудимые писали жалобы на Кони, посыпались анонимные письма с угрозами, его обвиняли в «антидворянской тенденции»; было сделано все, чтобы отстранить Анатолия Федоровича от дела. Однако Кони настойчиво и скрупулезно занимался им все два года, пока жил в Харькове. Харьковчане говорили о нем: «маленький, биленький и злэнький», но «злэньким» он был только для тех, кто нарушал закон.
Однажды ему пришлось защищать группу насильников, надругавшихся над несовершеннолетней девочкой. Каково было удивление собравшихся, когда Кони начал свою речь как обычно: «А могло быть и хуже!». «Ну куда хуже? — не выдержал судья — хуже быть не может!» «Может! – отвечал Кони — если бы это была Ваша дочь, господин судья!».
Однажды подсудимого хотели обвинить в воровстве на основании того, что в его сумке был обнаружен воровской инструмент. На что Кони заявил: «Тогда и меня судите за изнасилование». Суд тотчас возмутился: «Но ведь факта не было». Адвокат парировал: «Но инструмент-то имеется».
Некоторое время назад наткнулась в интернете на статью об известном российском юристе Анатолии Федоровиче Кони (1844-1927). Современники называли его Господин Закон, а истории из практики Кони вошли в историю отечественного права. Он был судьей, государственным и общественным деятелем, литератором, судебным оратором, действительным тайным советником и др.
Однажды Кони попробовал привести в участок вора, предложившего ему купить трость с золотым набалдашником. По пути он всеми способами затягивал разговор, торговался, делая вид, что рассматривает палку. Однако жулик разгадал его планы: вырвав трость, он сам кинулся к городовому и заявил: «Этот тип только что пытался всучить мне ворованную вещь!». На что блюститель порядка, критически осмотрев поношенное пальто Кони, потребовал: «Идем в участок, там разберут!»
«Мало знать, что то или иное преступное деяние совершено, — необходимо знать, для чего оно совершено, то есть знать цель и уяснить себе намерение подсудимого. Есть дела, где эти вопросы разрешаются сравнительно легко, где в самом преступлении содержится уже и его объяснение, указание на его цель. Но есть дела более сложные. В них неизбежно надо исследовать внутреннюю сторону деяния. Один факт еще ничего не говорит или говорит очень мало. Таково убийство. Но в настоящем деле обвинением поднят вопрос о покушении. Факт выстрела, причинившего рану, несомненен. Все свидетельские показания согласны между собою в описании того, что сделала Засулич. Сущность этих показаний от вас не ускользнула: рана нанесена, как оказывается из осмотра опаленного места на мундире, почти в упор — рана тяжелая и грозившая опасностью жизни. Однако надо помнить, что показание потерпевшего дано почти тотчас после выстрела, когда под влиянием физических страданий и нравственного потрясения Трепов не мог вполне ясно различать и припоминать все происходившее вокруг него. Поэтому, без ущерба для вашей задачи, вы можете не останавливаться на этом показании.
В 1900 году Кони оставлЯет судебную деятельность. В это же время его постигает несчастье: при крушении поезда на Сестрорецкой дороге он получает травму: непоправимая хромота. С тех пор он ходит только с палочкой и говорит в шутку: «У меня одна нога стала короче другой, следовательно, теперь я буду со всеми на короткой ноге».
«Я был очень моложав, — вспоминал Кони, — имея на вид не более четырнадцати лет, был худощав и маленького роста, так что обращал на себя внимание собравшихся на экзамене своим почти детским видом. Знаменитый профессор и академик Сомов, вслушавшись в мои ответы на экзамене, предложил мне несколько вопросов вне программы, на которые мне удалось ответить довольно удовлетворительно. Сомов почему-то пришел в великий восторг и, сказав мне: «Нет, вас надо показать ректору», — подошел ко мне сзади, крепко охватил меня руками за локти и, подняв на воздух, воскликнул: «Я вас снесу!» Это мне — будущему студенту — показалось чрезвычайно неуместным, и, увидев мое обиженное лицо, он оставил меня в покое».
В апреле все газеты информируют своих читателей, что еще ни один процесс не привлекал в залы суда такой многочисленной и такой избранной публики. В состав присяжных вошли 9 чиновников, 1 дворянин, 1 купец, 1 свободный художник. Сообщалось и о присутствии на процессе писателя Ф.М. Достоевского.
Старик сел на скамью и посмотрел на Неву. Вспомнил отчий дом, уютную гостиную, пианино у окна. За ним — его мать, спокойное ее лицо. Ирина Семеновна Кони (Юрьева), актриса и писательница, пользовалась большим успехом и уважением в театральной среде. Отец — Федор Алексеевич Кони — известный водевилист и театральный критик, редактировал литературную газету, а затем журнал «Пантеон». Отличался он предприимчивостью, самоуверенностью и старомодной любезностью. Но мог быть очень строгим. Особенно когда дело шло о воспитании.
Кони был столь редким примером честности, непредвзятости и вместе с тем человеческого милосердия, что ни один из его подсудимых не испытывал к нему злобы как к обвинителю. Показательна история игуменьи Митрофании, урождённой баронессы Розен и бывшей придворной фрейлины, которую суд приговорил к сибирской ссылке за крупное мошенничество и подлоги.
Но накануне «жертвоприношения» девушка, пребывая в крайнем отчаянии, напилась в ресторане шампанского и поехала в казармы к своему возлюбленному офицеру, которого на месте не оказалось. Затем она где-то отсутствовала всю ночь, а наутро прибыла домой на извозчике и застрелилась в своей комнате. Пуля не задела сердца, но повредила позвоночник. Пока не наступил паралич всего тела, она успела что-то рассказать медику, которого семейство пригласило по знакомству.
Это дело получило всероссийскую известность и вызвало интерес в Европе, потерпевших представлял легендарный адвокат Фёдор Плевако, произнёсший одну из самых страстных обличительных речей: «Выше, выше стройте стены вверенных вам общин, чтобы миру не видно было дел, творимых вами под покровом рясы и обители!»
Кони не мог не возразить: «Господа присяжные заседатели, я думаю, что вам всем известно, – и, пожалуй, даже по собственному опыту из детства, что такое драка. Но если уж нужно её в точности определить, то драка есть такое состояние, в котором одновременно каждый из участников наносит и получает удары».
Работая помощником прокурора в Харьковском окружном суде, 23-летний Кони обвинял горожанина в растлении 13-летней. Тот отрицал свою вину, да и соседи защищали его как добропорядочного человека. Однако во время слёзных показаний потерпевшей и её матери подсудимый широко улыбался и даже беззвучно смеялся. Кони гневно заявил, что такое поведение полностью опровергает все доводы в его пользу.
Весть об оправдании В. Засулич с большим интересом была встречена и за рубежом. Газеты Франции, Германии, Англии, США, Италии и других стран дали подробную информацию о процессе. Во всех этих сообщениях наряду с Верой Засулич неизменно упоминался и председательствовавший в процессе 34-летний А. Ф. Кони.
В 1878 году произошло одно из самый громких дел в карьере Анатолия Кони. Суд присяжных под председательством Кони вынес оправдательный приговор по делу Веры Засулич, которая 5 февраля 1878 года пришла на прием к Петербургскому градоначальнику Трепову и выстрелила в него из револьвера.
Российский юрист, судья, государственный и общественный деятель, литератор, судебный оратор, действительный тайный советник, член Государственного совета Российской империи (1907—1917). Почётный академик Санкт-Петербургской академии наук по разряду изящной словесности (1900), доктор уголовного права Харьковского университета (1890), профессор Петроградского университета (1918—1922).
Однако Анатолий Кони отказался подыгрывать как императору, так и судьям, решив выполнить свою работу честно и без лицеприятия. Это привело к тому, что мужчину начали вынуждать добровольно сложить полномочия, но Кони вновь ответил отказом. В итоге его перевели из уголовного отдела в гражданский.
В 11-летнем возрасте Анатолий Кони начал посещать Училище Святой Анны. После окончания 3-го класса он перешел во Вторую Санкт-Петербургскую гимназию. В данный период биографии он освоил немецкий и французский языки, а также переводил некоторые произведения.
Анатолий Федорович Кони (1844-1927) – русский юрист, судья, государственный и общественный деятель, литератор, судебный оратор, действительный тайный советник и член Государственного совета Российской империи. Почетный академик Санкт-Петербургской академии наук в области изящной словесности.
На судебных процессах Кони выступал с яркими и конструктивными речами, производящими восторг на всех присяжных. Более того, его обвинительные речи печатались в разных изданиях. В итоге, он стал одним из самых авторитетных юристов не только в городе, но и в стране.
Кони пришлось продавать книги, чтобы свести концы с концами. В последние годы жизни он занимался преподавательской деятельностью в Петроградском университете, обучая студентов ораторскому искусству, уголовному праву и этике общежития. Примерно за год до смерти ему даже вдвое увеличили пенсию.
Судебная реформа в первые годы своего осуществления требовала от судебных деятелей большого напряжении сил. Любовь к новому, благородному делу, явившемуся на смену застарелого неправосудия и бесправия, у многих из этих деятелей превышала их физические силы, по временам, некоторые из них «надрывались». Надорвался в 1868 году и я. Появилась чрезвычайная слабость, упадок сил, малокровие и, после более или менее продолжительного напряжения голоса, частые горловые кровотечения.
Нравственный долг судьи – не идти слепо по пути «собственного сознания», хотя бы наш старый закон в XV томе свода и считал его «лучшим доказательством всего света» и хотя бы оно подтверждалось внешними обстоятельствами дела, – а свободно, вдумчиво и тревожно исследовать, в чем кроется истинный источник этого доказательства.
При обвинениях на суде и я, и некоторые из моих товарищей старались не опираться на собственное сознание [признательное показание] подсудимого, даже сделанное на суде, и строить свою речь, как бы сознания вовсе не было, почерпая из дела объективные доказательства и улики, не зависящие от того или другого настроения подсудимого, от его подавленности, нервности, желания принять на себя чужую вину или смягчить свою, сознаваясь в меньшем, чем то, в чем его обвиняют.
По деятельности своей этот суд [присяжных] не только является вполне удовлетворяющим своей цели, но и вообще представляет собою лучшую форму суда, какую только можно себе представить для разрешения большей части серьезных дел, особливо в тех случаях, когда тяжкое обвинение связано с тонкими уликами, требующими житейской вдумчивости.
Судебные уставы дают прокурору возвышенные наставления, указывая ему, что в речи своей он не должен ни представлять дела в одностороннем виде, извлекая из него только обстоятельства, уличающие подсудимого, ни преувеличивать значения доказательств и улик, или важности преступления. Таким образом, в силу этих этических требований, прокурор приглашается сказать свое слово и в опровержение обстоятельств, казавшихся сложившимися против подсудимого, причем в оценке и взвешивании доказательств он вовсе не стеснен целями обвинения. Иными словами, он – говорящий публично судья.
Господин Закон
Весной 1869 года Анатолий Фёдорович тяжело заболел и по настоянию врачей уехал за границу на лечение. В Карлсбаде А. Ф. Кони общался с министром юстиции К. И. Паленом, с которым они уже встречались по службе, когда министр юстиции в 1868 году приезжал в Харьков. В Карлсбаде между Анатолием Фёдоровичем и Константином Ивановичем Паленом были частые разговоры, в ходе которых у К. И. Палена сложилось благоприятное впечатление о А. Ф. Кони, и он обещал ему перевод в Санкт-Петербург.
Изучая биографию величайшего русского юриста Анатолия Федоровича Кони невозможно не удивляться всесторонности его образования, широте взглядов, глубине его мировоззрения. Его книги могут служить не только путеводителем по уголовному процессу прошлого века, по нравственным его началам, но и вообще по всей культуре конца XIX века. Его переписка не уступает «Избранным местам из переписки с друзьями» Н.В. Гоголя, а его биографические заметки о Ф.М. Достоевском, Л.Н. Толстом и других великих деятелях той эпохи могут претендовать на звание шедевров жизнеописания. По своему творчеству А.Ф. Кони приближается к Геродоту, отцу истории, который описал не столько фактические события жизни современников (их мы можем узнать из документов), сколько то, о чем говорили люди в его время. Этим, а также особой точностью в описаниях (приобретенной, видимо, в связи с работой судебного следователя) и ценны для нас произведения Кони. Но его книги актуальны и с точки зрения практики — ведь многие положения уголовного процесса, вводимые сейчас в жизнь во времена работы Анатолия Федоровича, действовали, применялись и изучались. Этот опыт бесценен для нас. Особенно важно для петербуржцев то, что практически вся жизнь Кони была связана с нашим городом. Здесь он работал, жил, здесь и умер на нынешней улице Маяковского.
Анатолий Федорович Кони прожил долгую жизнь. Он пережил три революции, был современником четырех войн, знал Льва Толстого , Ивана Тургенева , Федора Достоевского , был другом Ильи Репина , Константина Станиславского , Вл. Немировича-Данченко. Он был знаком и с крупными государственными чиновниками. Сам же исповедовал принцип независимости и не принадлежал ни к какой партии или политической группировке. Кони заслужил репутацию прямого, бескомпромиссного, честного человека. Таким его знали на работе, в среде деятелей культуры, в обществе и в домашней обстановке.
Декретом о суде была ликвидирована существовавшая судебная система, а вместе с ним и сенат, судебная система, которой Анатолий Фёдорович посвятил всю свою жизнь, прекратила существование. Чтобы выжить в первые годы революции, Анатолий Фёдорович обменивал на хлеб книги своей обширной библиотеки, собранной за 52 года службы.
Судебная реформа в первые годы своего осуществления требовала от судебных деятелей большого напряжении сил. Любовь к новому, благородному делу, явившемуся на смену застарелого неправосудия и бесправия, — у многих из этих деятелей превышала их физические силы, по временам, некоторые из них «надрывались». Надорвался в 1868 году и я. Появилась чрезвычайная слабость, упадок сил, малокровие и, после более или менее продолжительного напряжения голоса, частые горловые кровотечения
В Петербурге Кони назначен на должность прокурора Окружного суда. Присяжные заседатели нередко выносили оправдательные приговоры лицам, совершившим преступление. Особенно по делам, в которых не было конкретных потерпевших. Это учитывает Кони. Выступая по делу фальшивомонетчиков Янсен и Акар, он говорит: «Фальшивые ассигнации похожи на сказочный клубок змей. Бросил его кто-либо в одном месте, и поползли змейки повсюду. Одна заползет в карман вернувшегося с базара крестьянина и вытащит оттуда последние трудовые копейки, другая отнимет 10 рублей из последних 13, полученных молодою швеею-иностранкою, выгнанной на улицы чуждого и полного соблазнов города. Неужели мы должны проследить путь каждой такой змейки и иначе не можем обвинить тех, кто их распустил?»
Как-то в гостях Кони познакомился с двумя юристами, чиновниками МВД. Их удивило, что «когда в воздухе носится судебная реформа», юноша избрал математический факультет. В небольшой гостиной двое взрослых людей с азартным блеском в глазах говорили о праве. И когда летом 1862 года выяснилось, что Петербургский университет не откроют, Кони решил поступать в другой — Московский. На юридический.
Студенческие годы, полные рвения и надежд, закончились. По римскому праву экзаменовал Никита Иванович Крылов. Именно его Кони потом назовет «самым выдающимся профессором юридического факультета». Когда Анатолий ответил, как самому казалось, «довольно удовлетворительно», Крылов сказал, обращаясь к аудитории: «Вот, господа, он чудесно знает римское право, так знает, что комар носа не подточит. Возьми еще билет. Можешь без приготовления, а?» Как только Кони начал отвечать: «Право мыслится в состоянии покоя и движения. », Крылов перебил: «Гм! Мыслится! какое хорошее слово. Я никогда не говорил такого слова, никогда. А теперь буду. Мыслится. Очень хорошо!» — и поставил юному Кони «отлично».
В мае 1861 года шестнадцатилетний Анатолий Кони решил пойти в университет. Для этого надо было сдать экзамен по всем предметам гимназического курса. «Я был очень моложав, — вспоминал Кони, — имея на вид не более четырнадцати лет, был худощав и маленького роста, так что обращал на себя внимание собравшихся на экзамене своим почти детским видом. Знаменитый профессор и академик Сомов, вслушавшись в мои ответы на экзамене, предложил мне несколько вопросов вне программы, на которые мне удалось ответить довольно удовлетворительно. Сомов почему-то пришел в великий восторг и, сказав мне: «Нет, вас надо показать ректору», — подошел ко мне сзади, крепко охватил меня руками за локти и, подняв на воздух, воскликнул: «Я вас снесу!» Это мне — будущему студенту — показалось чрезвычайно неуместным, и, увидев мое обиженное лицо, он оставил меня в покое». А через полгода Петербургский университет закрыли на неопределенный срок.
. На набережной Невы всегда народ. По обочине, опираясь на две палки, тяжело переступая с ноги на ногу, идет старый сгорбленный человек. В тот день он продал несколько книг из своей бесценной коллекции. Старик то и дело опускает руку в карман, проверяя, на месте ли деньги, которых ему должно хватить на несколько дней.
Самая короткая речь выдающегося юриста Анатолия Фёдоровича Кони
Да уж, это не Падвы и Барщевские.
История о другом адвокат, Плевако.
Однажды Фёдор Плевако защищал пожилого священника. Надо сказать, что батюшка покуралесил изрядно. Вроде бы даже украл церковную казну и пропил её. Прокурор убедительно описал всю глубину падения священника, погрязшего в грехах. И хотя подсудимый во всем признался и очень сильно раскаялся, в ходе процесса стало ясно, что ему нельзя рассчитывать на благосклонность присяжных.Наконец, со своего места поднялся адвокат Плевако.
Речь его была краткой: «Господа присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всем совершенно прав. Все эти преступления подсудимый совершил и сам в них признался. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который тридцать лет отпускал вам на исповеди грехи ваши. Теперь он ждет от вас: отпустите ли вы ему его грех?»
Кони даже пригласили на аудиенцию к императору, но разговора по существу дела, на который рассчитывал судья, не состоялось. «Государь, которому назвал меня Хрептович, остановился против, оперся с усталым видом левою рукою, отогнутою несколько назад, на саблю и спросил меня, где я служил прежде… сказал в неопределенных выражениях, устремив на меня на минуту тусклый взгляд, что надеется, что я и впредь буду служить так же успешно и хорошо…» — вспоминал Кони.
Ему было понятно, что от него ждут обвинительного приговора во что бы то ни стало. Уже на следующий день Кони пригласили к Палену, где последний потребовал от судьи поручиться за такой исход. Кони ответил, что ручаться не смог бы даже в том случае, если бы дело было у него, а не у присяжных, так как пока не выслушал следствия и не знает всех обстоятельств.
В 1877 году Анатолий Кони стал председателем Санкт-Петербургского окружного суда.
Не прошло и года, как ему пришлось рассматривать одно из самых громких дел поколения. 24 января 1878 года Вера Засулич попыталась убить выстрелами из пистолета петербургского градоначальника Федора Трепова. Так она отреагировала на инцидент, когда Трепов приказал высечь розгами народника, студента, который не снял при нём шапки, тем самым нарушив запрет на телесные наказания. Дело передали суду присяжных. Министр юстиции граф Пален и император Александр II, очень заинтересованный в исходе, требовали гарантий, что Засулич будет осуждена. Однако общество восприняло поступок революционерки как политическую акцию против самодержавия и явно ей сочувствовало.
Господин Закон Кони
Плевако поспорил с Немировичем-Данченко, что выиграет этот процесс. Прокурор, увидев Плевако, решил: «Ага. Сейчас он будет бить на жалость, на то, что это бедная женщина, потерявшая мужа, разорившаяся. Сыграю-ка и я на этом». Вышел и говорит: «Конечно, женщину жалко, потеряла мужа, сына и т.д., кровью сердце обливается, сам готов пойти вместо нее в тюрьму, но. Господа коронный суд. Дело в принципе, она замахнулась на священную основу нашего общества — частную собственность. Сегодня она украла чайник, а завтра — повозку, а послезавтра еще что-нибудь. Это разрушение основ нашего государства. А поскольку все начинается с маленького и разрастается в огромное, только поэтому прошу ее наказать, иначе это грозит огромными бедствиями нашему государству, разрушением его основ».
Досталось ему защищать группу насильников-извращенцев, надругавшихся над несовершеннолетней девочкой, тело которой долго не могли опознать родственники. Когда прокурор закончил обвинительную речь, а судья предоставил слово защите, зал судебного заседания, вплоть до судьи и судебного пристава замолк, ожидая знаменитых слов Кони. Адвокат как ни в чём не бывало начал речь:
Однажды попало к Ф.Н. Плевако дело по поводу убийства одним мужиком своей бабы. На суд Плевако пришел как обычно, спокойный и уверенный в успехе, причем безо всяких бумаг и шпаргалок. И вот, когда дошла очередь до защиты, Плевако встал и произнес:
— Господа присяжные заседатели!
В зале начал стихать шум. Плевако опять:
— Господа присяжные заседатели!
В зале наступила мертвая тишина. Адвокат снова:
— Господа присяжные заседатели!
В зале прошел небольшой шорох, но речь не начиналась. Опять:
— Господа присяжные заседатели!
Тут в зале прокатился недовольный гул заждавшегося долгожданного зрелища народа. А Плевако снова:
— Господа присяжные заседатели!
Тут уже зал взорвался возмущением, воспринимая все как издевательство над почтенной публикой. А с трибуны снова:
— Господа присяжные заседатели!
Началось что-то невообразимое. Зал ревел вместе с судьей, прокурором и заседателями. И вот наконец Плевако поднял руку, призывая народ успокоиться.
— Ну вот, господа, вы не выдержали и 15 минут моего эксперимента.
А каково было этому несчастному мужику слушать 15 лет несправедливые попреки и раздраженное зудение своей сварливой бабы по каждому ничтожному пустяку?!
Зал оцепенел, потом разразился восхищенными аплодисментами. Мужика оправдали.
Выступал Ф.Н.Плевако адвокатом мужика, которого проститутка обвинила в изнасиловании и пытается по суду получить с него значительную сумму за нанесённую травму.
Обстоятельства дела: истица утверждает, что ответчик завлёк её в гостиничный номер и там изнасиловал.
Мужик же заявляет, что всё было по доброму согласию.
Последнее слово за Плевако.
«Господа присяжные,» — заявляет он.
«Если вы присудите моего подзащитного к штрафу, то прошу из этой суммы вычесть стоимость стирки простынь, которые истица запачкала своими туфлями».
Проститутка вскакивает и кричит:
«Неправда! Туфли я сняла. «
В зале хохот. Подзащитный оправдан.
На одном судебном процессе адвокатом на котором выступал Анатолий Федорович Кони подсудимому хотели вынести обвинительный приговор на основании того, что в его сумке был обнаружен воровской инструмент, но факта воровства не было. Кони заявил: «Тогда и меня судите за изнасилование», когда суд возмутился: «но ведь факта не было», Кони парировал: «Но инструмент-то имеется»
А. Ф. Кони вспоминал случай из своей практики. Судили двух женщин, обвиняемых в мошенничестве. Они полностью признали свою вину, улик было достаточно. Однако присяжные оправдали их. После процесса старшина присяжных в разговоре с Кони пояснил это решение: «Помилуйте, господин председатель, кабы за это тюрьма была, то мы бы с дорогой душой обвинили, а ведь это каторжные работы!» Когда же старшине пояснили, что подсудимым за совершенное грозило лишь несколько месяцев тюрьмы, то он был крайне изумлен и сожалел о принятом решении.
Однажды, путешествуя за границей где-то в Германии или Австрии, А.Ф. Кони ехал в одном дилижансе с русскими, которые, приняв его за иностранца-немца, не стеснялись в выражениях до неприличия. Они издевались над А.Ф. Кони за незнание русского языка и даже обронили фразу, что каждый немец поймет по-русски, если ему сказать: »Бисмарк — свинья». Вообще господа, пользуясь незнанием окружающими русского, явно злоупотребляли терпением как будто их не понимавшего попутчика. Но А.Ф. Кони все это безобразное поведение вынес и, представьте себе, как вытянулись физиономии этих людей, когда, расставаясь с ними, он молча вручил им свою визитную карточку. Это была немая сцена ужаса, порок был примерно наказан.
А.Ф. Кони всегда начинал защитительную речь со слов: «А могло быть и хуже!», далее выразительно рассказывал о возможных последствиях, сравнивая их с действиями обвиняемых, естественно, в их пользу, строя на этом приёме оправдательную речь.
Прокурор сорвал аплодисменты. Выходит Плевако на свое место и вдруг развернулся, подошел к окну, долго стоял, смотрел. Зал в напряжении: чего он смотрит? Плевако вышел и сказал: «Уважаемый коронный суд! Сколько бед Россия претерпела: и Батый конями топтал ее, и тевтонские рыцари насиловали матушку-Россию, двунадесять языков во главе с Наполеоном Бонапартием подошли и сожгли Москву. Сколько же бед претерпела Россия, но она каждый раз поднималась, восставала, как феникс, из пепла. И вот теперь новая напасть: женщина украла чайник. Бедная Россия! Что-то теперь с тобой станет?» Зал хохотал. Процесс был сорван, женщину оправдали.
Один русский помещик уступил крестьянам часть своей земли, никак это юридически не оформив. Через много лет он передумал и отобрал землю обратно. Возмущённые крестьяне устроили беспорядки. Их отдали под суд. Жюри присяжных состояло из окрестных помещиков, бунтовщикам грозила каторга. Защищать их взялся знаменитый адвокат Плевако. Весь процесс он молчал, а в конце потребовал наказать крестьян ещё строже. «Зачем?» — не понял судья. Ответ: Чтобы навсегда отучить крестьян верить слову русского дворянина. Часть крестьян была оправдана, остальные получили незначительные наказания.
Университет — эта alma mater своих питомцев — должен напитать их здоровым, чистым и укрепляющим молоком общих руководящих начал. В практической жизни, среди злободневных вопросов техники и практики, об этих началах придется им услышать уже редко. Отыскивать их и раздумывать о них в лихорадочной суете деловой жизни уже поздно.
Но вот затем наступает суровая жизнь со своими беспощадными требованиями и условиями, и старая родительская забота, сменяющаяся обыкновенно страдальческим недоумением, уступает место личной борьбе за существование в ее различных видах. Тут-то и сказывается отсутствие характера — борьба для многих оказывается непосильной, и на горизонте их существования вырастает призрак самоубийства с его мрачною для слабых душ привлекательностью.
Анатолий Федорович Кони (1844 — 1927) — российский государственный и общественный деятель, юрист и литератор. Он руководил расследованиями целого ряда громких уголовных дел, среди которых дела о крушении императорского поезда и гибели парохода «Владимир», был автором таких произведений, как «Отцы и дети судебной реформы», «Судебные речи» и «На жизненном пути». Среди современников Кони прославился как выдающийся оратор.
Современный цивилизованный человек старается как можно чаще оставаться наедине с самим собою и, несмотря на то, что болезненно ищет развлечений в обществе других людей, постепенно становится по отношению к людям мизантропом, а по отношению к жизни — пессимистом.
Процесс формирования внутреннего убеждения судьи связан с непрерывным разрешением возникающих сомнений. А. Ф. Кони принадлежит определение понятия «сомнения» и путей его преодоления. «Благодетельный и разумный обычай, обратившийся почти в неписаный закон, предписывает всякое сомнение толковать в пользу подсудимого. Но какое это сомнение? Конечно, не мимолетное, непроверенное и соблазнительное по легко достигаемому при посредстве его решению, являющееся не плодом вялой работы ленивого ума и сонной совести, а остающееся после долгой, внимательной и всесторонней оценки каждого доказательства в отдельности и всех их в совокупности, в связи с личностью и житейскою обстановкою обвиняемого. С сомнением надо бороться — и победить его или быть им побежденным, так, чтобы в конце концов не колеблясь и не смущаясь сказать решительное слово — «виновен» или «нет»…». В этом теоретическом положении настойчиво звучит призыв к напряженной, интенсивной и плодотворной деятельности судей, вне которой не может быть достигнуто специальное и общепревентивное воздействие судебного процесса, и особенно судебного приговора.
Нравственным началам при осуществлении правосудия А. Ф. Кони отводил видное место. Не особенно веря, видимо, в возможность их реализации в судах царской России, он утверждал, что нравственным началам «принадлежит в будущем первенствующая роль в исследовании условий и обстановки уголовного процесса». Он надеялся на то, что рядом с «изощрением техники» в уголовном процессе должно пойти «развитие истинного и широкого человеколюбия на суде, равно далекого и от механической нивелировки отдельных индивидуальностей, и от черствости приемов, и от чуждой истинной доброте дряблости воли в защите общественного правопорядка». Он надеялся на то, что «центр тяжести учения о судопроизводстве перенесется с хода процесса на этическую и общественно-правовую деятельность судьи во всех ее разветвлениях».
Научное дарование А. Ф. Кони было сразу же замечено, и он должен был по рекомендации юридического факультета Московского университета занять место на кафедре уголовного права и процесса. Однако А. Ф. Кони добровольно отказался от научной карьеры и почти всю свою жизнь посвятил судебной деятельности. Он прочно вошел в науку с большим опозданием во времени, но зато обогащенный многолетним опытом судебной и прокурорской деятельности. Быть может, потому столь весомы и значительны его научные выводы и положения, что они надежно и прочно опираются на обобщения и анализ обширной практики, на личный опыт крупного судебного деятеля и потому вызывают неослабевающий интерес и в наши дни.
За свою долгую жизнь А. Ф. Кони снискал себе славу не только выдающегося судебного деятеля и первоклассного оратора, талантливого писателя и крупного общественного деятеля, но и незаурядного ученого-правоведа. Его талант многогранен, научные интересы разносторонни. Большой вклад внес он в область уголовного права, уголовного процесса и судоустройства. Среди получивших всеобщее признание криминалистов дореволюционной России его имя занимает одно из первых мест.
Высоко ценил А. Ф. Кони судейскую независимость как одно из важнейших условий, обеспечивающих постановление правильного приговора. Он считал необходимым ограждать судей от всяких посягательств на их независимость, от условий, дающих основание к развитию в них «малодушия и вынужденной угодливости».
За выдающиеся научные труды ( многочисленные книги и статьи) 7 декабря 1896 года А.Ф.Кони был избран почетным членом Академии наук! А его незаурядный литературный талант был “отмечен” титулом почетного Академика в области литературы. Наряду с первыми нашими академиками от литературы Л. Толстым, А. Чеховым и В. Короленко! Во всем своем творчестве он отстаивал чистоту русского языка от засорения иностранщиной. Диапазон литературно-критических исследований Кони весьма обширен: это очерки о Пушкине, Гончарове, Кавелине, Тургеневе, Достоевском, В. Стасове, Островском, Писемском, Лермонтове.
На стороне Засулич была вся демократическая общественность России. Благодаря стойкой позиции Кони и блестящей речи адвоката Александрова, 31 марта Веру Засулич . оправдали! Это был неслыханный прецедент в истории России. Пален слетел с министерского поста, Кони подвергся многолетней травле. Но не сломался. Вот его оценка тех событий: “. если после процесса Засулич я не оказался бы в опале и не был подвергнут различным притеснениям, я бы. в один день очутился бы на министерском кресле. И передо мной оказалась бы альтернатива — или же с первых шагов сломать себе шею. или, что еще хуже пойти на сделку со своей совестью”.
Пообщаться с великим эрудитом почитали за честь самые замечательные умы России — от Тургенева до Горького. Он держался на равных с Толстым, Станиславским, Достоевским (которого спас от ареста в 1866 году и организовал писателю поездку в интересовавшую того колонию). “Судебные речи” Кони — классический образец правосудного красноречия. Анатолий Федорович заслуженно сникал репутацию русского Цицерона. По логике и красоте устных выступлений ему не было ровни среди современников.
Всемирную славу молодому юристу принесло участие в деле Веры Засулич. Где он выступил как беспристрастный судья и исключительный оратор. На председателя суда оказывалось колоссальное давление со стороны министра юстиции Палена — самодержавие требовало сурового наказания революционерки, стрелявшей в свирепого градоначальника Трепова. Вот ответ Анатолия Федоровича Палену: “Я не согласен ни на какие компромиссы! Пусть меня увольняют. ”
Когда злополучный портной уже собирается садиться в шар вместе с «немцем», происходит следующий краткий разговор с квартальным: «Ты что за человек?» — «Портной. » — «Какой портной?» — «Портной от Гусева, с Покровки, — предупредительно поясняет один из присутствующих, — купцы его лететь наняли. » — «Лететь. Гриненко, сведи его в часть!» — «Помилуйте. » — «Я те полечу. Гриненко. Извольте видеть! Лететь. Гриненко, возьми. » И окружающие, еще недавно сочувствовавшие портному, сразу становятся на сторону того, кто так энергично проявил свою власть.
Статьи и заметки, судебные речи, воспоминания
Говорят, что если государственная власть допустит возможность незаконных действий со стороны чиновников и будет дозволять сопротивление таковым действиям, то она уронит свое достоинство. Это несправедливо, потому что достоинство государственной власти, напротив, выигрывает, если она будет строгой блюстительницей закона, и будет всегда одинаково строго смотреть на отступников от закона, невзирая на их общественное положение. Твердая государственная власть — зиждется на уважении к закону; как бы хороши ни были законы, но там, где власть государства сама будет относиться к ним поверхностно; где представители ее, вместо осуществления закона, будут действовать по своему произволу и злоупотреблять дарованной им властью; где гражданин будет знать, что норма деятельности определяется не законом, существующим только pro forma, a усмотрением лиц «власть имущих», там не может быть-, истинной свободы, истинного порядка и того, что составляет поддержку всякого общества — уважения к закону.
Он считает невозможным ограничивать в юридических учебных заведениях преподавание уголовного процесса только чтением лекций об исторических и действующих правовых нормах, устанавливающих определенные формы судопроизводства, и убедительно показывает, что не менее важным являются нравственные, неписанные начала, соблюдение которых, по мнению А.Ф. Кони, поможет решать справедливо вопрос о судьбе людей не только правильно по форме, но и по существу, без унижения человеческого достоинства подсудимого, потерпевшего, свидетеля.
С первых дней работы он оказался в среде царских чиновников — ничтожных, бездушных и лицемерных. Уже 10 ноября 1866г. А.Ф. Кони писал своему другу, что он иногда приходит в отчаяние от сонмища чиновников, лишенных всякой любви к делу, лишенных всякого понимания целей и назначения суда, пустых по натуре, алчных до денег и власти.
В «Нравственных началах» А.Ф. Кони доказывает, что судья не имеет права решать вопросы исходя из принципа «я так хочу», он должен руководствоваться положением «я не могу иначе» потому, что это решение подсказывает логика, внутреннее убеждение, жизненный опыт и смысл закона. Важным для отправления правосудия является не только то, что произносит судья, но и то как он произносит, учитывает ли он при этом волнение и страх подсудимого перед судом, положение потерпевшего, которому нанесли психическую травму или лишили законных прав и т. д. В статье уделено внимание этическим основам поведения в судебном процессе прокурора и адвоката.
Его работа «Нравственные начала в уголовном процессе» которой открывается сборник, является оригинальной в том смысле, что А.Ф. Кони здесь впервые ставит вопрос о необходимости изучения нравственных начал в уголовном процессе, основанном на принципах гласности, устности, непосредственности, свободной оценки доказательств и презумпции невиновности.
Идеалист минувшей эпохи
Анатолий Федорович считал, что основная причина социально-политического кризиса общества — отступление от этических норм. «Современный человек старается забыться, уйти от себя, как бы страшась оставаться наедине сам с собою, – отмечал он. – Отсюда пресыщение всякого рода зрелищами и отыскание в них чего-нибудь особенно действующего на притупленные нервы. Таким элементом в зрелищах является плохо прикрытая жестокость».
– Данил Вячеславович, для многих Анатолий Федорович Кони в первую очередь судья, оправдавший Веру Засулич, стрелявшую в петербургского градоначальника Трепова. Но ведь ее нынче иначе как террористкой никто не называет. …На современной оценке Кони это никак не сказалось?
Создатели серии книг подобрали те работы, которые никогда не публиковались или были изданы лишь однажды. В первый выпуск – «Исследования в гуманитарной сфере» – вошло 28 трудов по вопросам этики, социально-психологическим проблемам общества, судебно-медицинской и судебно-психиатрической экспертизы.
Причем все современные ему знания Анатолий Федорович «адаптировал» для юристов, чем тоже прославился. Занимаясь какой-либо темой, он со временем выпускал по ней научно-популярную работу. Например, в бытность свою обер-прокурором Кони часто вел дела сектантов. Стал знатоком в этой сфере и посвятил ей несколько работ. Глубоко погружался в материалы судебной экспертизы и стал судебным экспертом. Лицезрел множество психических отклонений у преступников и стал изучать психологию.
Представленные материалы раскрывают Анатолия Кони не только как юриста и судебного деятеля, но и как мыслителя и философа. Причем об этой стороне его жизни не догадывались и многие современники. Известны лишь отдельные элементы его мировоззрения, имевшие отношение к судебной этике и судебной экспертизе. Точно так же никто не представляет его как этно-графа, историка, религиоведа.
Ф. М. Достоевский, И. Ф. Горбунов, В. С. Соловьев, Н. И. Крылов, К. Д. Кавелин, отдел редких книг А. Д. Градовский, Б. Н. Чичерин, Ф. П. Гааз, великая княгиня Елена Павловна, Э. Ф. Раден, В. А Черкасский, Д. А. Ровинский, С. И. Зарудный, Н. И. Стояновский, Д. Н. Замятин, Н. А. Буцковский, М. Е. Ковалевский, Д. Н. Набоков, В. А. Арцимович, А. Д. Шумахер, Г. Н. Мотовилов, В. Д. Спасович, П. О. Бобровский, М. А. Языков .
«Сознание некоторого дара слова, который был мне дан судьбою, заставляло меня строго относиться к себе как к судебному оратору и никогда не забывать пред лицом человека, на судьбу которого я мог повлиять, завета Гоголя: «Со словом надо обращаться честно». Еще до вступления в ряды прокуратуры я интересовался судебными прениями и читал речи выдающихся западных судебных ораторов, преимущественно французских, но должен сознаться, что мало вынес из них поучительного. Их приемы не подходят к природе русского человека, которой чужда приподнятая фразеология и полемический задор .
В Карлсбаде А. Ф. Кони встречался с министром юстиции К. И. Паленом, с которым они уже встречались по службе. В Карлсбаде между ними были частые разговоры, в ходе которых у К. И. Палена сложилось благоприятное впечатление о А. Ф. Кони, и он обещал ему перевод в Санкт-Петербург .
Министр юстиции граф Пален и Александр II требовали от Кони гарантий, что Засулич будет признана присяжными виновной. Анатолий Федорович таких гарантий не дал. Тогда Вера Засулич министр предложил Кони сделать в ходе процесса какое-либо нарушение законодательства, чтобы была возможность отменить решение в кассационном порядке. Анатолий Федорович ответил, что, хотя он будет председательствовать всего третий раз в жизни, но умышленных ошибок делать не будет, считая их несовместимыми с достоинством судьи .
«Обаяние ума – вот в чем заключалась сила Кони. В его пристально остром взгляде всегда светилась живая мысль, и вы совершенно забывали о его некрасивом, резко характерном лице. Он походил на старого шкипера, не хватало только трубки. Повредив ногу, он передвигался сначала при помощи одной, а затем двух палок… Но чувство юмора никогда его не покидало. Узнав, что одна его нога навсегда останется короче другой, он философски заметил: «Ну что ж, значит, я теперь со всеми буду на короткой ноге». (Крыжицкий, Г. Обаяние ума // Звезда. – 1966. – №10) Х К644 Кони, А. Ф. Избранные произведения: Статьи и заметки. Судебные речи. Воспоминания / А. Ф. Кони; [Сост. А. Б. Амелин]. – Москва:
В-восьмых, огромное значение он придавал ≪ораторскому искусству, умению твердо править словом≫.В стремлении к истине самыеглубокие мысли сливаются с простейшим словом. Слово — одно из величайших орудий человека.Поэтому нравственный долг сотрудника— обращаться осторожно и умеренно с этим оружием и высказыватьсвое слово лишь в случае глубокого убеждения, не поддаваясь соблазнукрасивой формы или видимой логичности своих построений,не заботясь о способах увлечь кого-либо своей речью.
Во-вторых, большое внимание он уделял проблеме внутреннего убеждения.Судья, юрист должен принимать решение, основываясь натом, что в данное время представляется логически неизбежным и нравственно-обязательным.Процесс формирования внутреннего убеждениясвязан с непрерывным разрешением возникающих сомнений. С сомнениемнадо бороться и победить его или быть им побежденным,так, чтобы в конце концов не колеблясь и не смущаясь, сказать решительноеслово — ≪виновен≫ или ≪нет≫.
В-шестых, высоко ценя закон, А. Ф.Кони тем не менееподчеркивал, что он намечает лишь служебные обязанности. Но наряду со служебным долгом есть нравственный долг. Нравственный долг сотрудника правоохранительных органов заключается в уважении к человеческому достоинству и в справедливом отношении к человеку.
Во-первых, центральное место в правоохранительной деятельности А. Ф. Кони всегда отводил личности сотрудника правоохранительных органов, юристов.Как бы хороши ни были правила деятельности, они могут потерять свою силу и значение в неопытных, грубых или недобросовестных руках, а самый обдуманный и справедливый уголовный закон обращается в ничто при дурном отправлении правосудия.
В-седьмых, основоположник судебной этики А. Ф. Кони боролся против переоценки доказательственного значения признания обвиняемым своей вины.≪Нравственный долг сотрудника, — писал он,—не идти слепо по пути собственного признания. свободно, вдумчивои тревожно исследовать, в чем кроется истинный источник этого доказательства. ≫
12 Фев 2022 klasterlaw 207