Главная / Раздел имущества / Аналогия В Уголовном Праве Научные Статьи 2023

Аналогия В Уголовном Праве Научные Статьи 2023

Содержание

1 Научная статья по теме АНАЛОГИЯ ПРИ ПРИМЕНЕНИИ УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ НОРМ Государство и право
2 Аналогия права в уголовном процессе
3 Аналогия в уголовном праве: мифы и реальность
4 Аналогия В Уголовном Праве Научные Статьи 2023
5 Аналогия В Уголовном Праве Научные Статьи 2023
6 Усмотрение и аналогия в уголовном праве (историко-правовой аспект)

Научная статья по теме АНАЛОГИЯ ПРИ ПРИМЕНЕНИИ УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ НОРМ Государство и право

Например, до 1999 г. в УК РФ отсутствовала специальная норма, которая бы предусматривала ответственность за невыплату заработной платы работникам предприятий или организаций. Однако катастрофическая ситуация, сложившаяся в указанной области, по своим масштабам и последствиям к этому периоду уже представляла угрозу национальной безопасности, поскольку создавала предпосылки для массовых народных волнений, что и вынудило законодателя устранить существующий правовой пробел.

Например, Ч. Беккариа в своем трактате по этому поводу писал: «Судьям не может принадлежать право толковать уголовные законы исключительно в силу того, что они не являются законодателями»9. «Нет ничего опаснее банальной истины, предписывающей руководствоваться духом закона, что является иллюзорной преградой на пути потока мнений»10. Подобные тенденции обусловили выход в свет целого ряда актов, устанавливающих ограничения в области толкования закона и применения аналогии. В частности, ст. 39 Великой хартии вольностей (1213) гласила: «Ни один свободный человек не будет арестован, или заключен в тюрьму, или лишен владения, или объявлен стоящим вне закона, или каким-либо способом обездолен, и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе как по законному приговору равных его (пэров) и по закону страны»11.

«Наше уголовное законодательство подвергает уголовной ответственности даже и за такие деяния, которые не определены с точностью в уголовном законе, если только они имеют преступный характер, а затем и судебное преследование таких деяний не только дозволено, но и составляет обязанность обвинительной власти»12.

Однако анализ указанных источников уголовного права приводит к выводу, что обязательным условием такого применения уголовного закона, выработанным теорией и нашедшим поддержку в судебной практике того времени, было совпадение признаков совершенного общественно опасного деяния и признаков предусмотренного в УК состава преступления по объекту, субъективной стороне и субъекту. Могли не совпадать лишь признаки объективной стороны преступления. Вместе с тем за годы действия УК 1922 и 1926 гг. нормы об аналогии судами применялась

Результаты систематического толкования уголовного закона являются окончательным выводом о содержании отдельных положений УК РФ. Единственным способом, предусмотренным в праве, допускающим расширение результатов систематического толкования, является применение аналогии. Аналогия в теории отечественного права — распространение правовой регламентации на факты, которые схожи с урегулированными в данном случае, но прямого правового разрешение на это нет4. На это нас ориентирует ст. 3 УК РФ.

29. Следователь истребовал характеристику на студента 5 курса ЮФ ЗабГУ, обвиняемого в совершении умышленного убийства. Из ЗабГУ к нему поступила характеристика, написанная и подписанная секретарем декана юридического факультета ЗабГУ. Характеристика:

Подчеркнем, речь не идет о применении правила lex spesialis, речь идет об отношениях между процессуальными отраслями. Нормы специализированной процессуальной отрасли в соответствии с юридической логикой не могут применяться по аналогии. Таким образом, институт аналогии допустим в гражданском судопроизводстве в силу, прежде всего, прямого указания на это в законе (ГПК РФ), в силу характера регулируемых отношений (что и учли авторы законопроекта), роли отрасли в правовой системе. Законодатель «умолчал» относительно возможности применения аналогии в арбитражном судопроизводстве, что совершенно верно с позиции содержания споров, рассматриваемых арбитражным судопроизводством, места и роли функций отрасли в системе права, ее связи с гражданской процессуальной отраслью.

Согласно ч. 1 и ч. 2 ст. 7 УПК РФ, утверждающей принцип законности при производстве по уголовному делу, суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель не вправе применять федеральный закон, противоречащий названному Кодексу. С учетом требований Конституции РФ положения ч. 1 и ч. 2 ст. 7 УПК РФ закрепляют приоритет Уголовно-процессуального кодекса РФ перед другими федеральными законами, поскольку другими федеральными законами не должно осуществляться регулирование уголовно-процессуальных отношений. УПК РФ устанавливает, что нарушение норм Кодекса судом, прокурором, следователем, органом дознания или дознавателем в ходе уголовного судопроизводства влечет за собой признание недопустимыми полученных таким путем доказательств (ч. 3 ст. 7). Полученные с нарушением требований УПК РФ доказательства являются недопустимыми, т.е. не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания обстоятельств, подлежащих доказыванию в соответствии со ст. 73 УПК РФ. Процессуальные документы, составляемые в ходе уголовного судопроизводства, должны полностью соответствовать требованиям, предъявляемым к их содержанию и форме, опираться на установленные законом основания их вынесения, содержать развернутое изложение мотивов их принятия, т.е. быть законными, обоснованными и мотивированными. Несоблюдение обязательных требований законности, обоснованности и мотивированности процессуальных документов рассматривается УПК РФ как нарушение принципа законности.

13. Klimtseva O.Yu., Kruglikov L.L. O probelakh i analogii v ugolovnom prave [On the Gaps and Analogy in Criminal Law]. Normotvorcheskaya i pravoprimenitelnaya tekhnika v ugolovnom i ugolovno-protsessualnom prave. Sbornik nauchnykh statey [Rule-Making and Law-Enforcement Technique in the Criminal and Criminal Procedure Law. Collected Scientific Articles]. Yaroslavl, Izd-vo Yaroslavskogo un-ta, 2000, pp. 3-17.

Многие специалисты в области права сегодня активно агитируют власть отменить возможность применения аналогий в уголовном праве, так как фактически, данный механизм решения вопросов всего лишь является инструментом, восполняющим пробелы законодательства, притом весьма эффективно.

Так, ч. 1 настоящей статьи гласит, что в случаях, когда предусмотренные гражданским законодательством отношения прямо не урегулированы законодательством или соглашением сторон и отсутствует применимый к ним обычай делового оборота, к таким отношениям, если это не противоречит их существу, применяется гражданское законодательство, регулирующее сходные отношения (аналогия закона).Обратимся к действующему уголовному законодательству РФ. В УК РФ 1996 г. в соответствии с ч.

Как показывает практика, граждане избегают юридической помощи с целью финансовой экономии, но на практике это связано с большими затратами. Даже граждане, имеющие образование юриста, не всегда успевают за актуальными изменениями законодательства, поэтому целесообразно будет воспользоваться консультацией квалифицированного специалиста. Удобство заключается в том, что проводиться консультация юриста бесплатно и онлайн.

1 ст. 188 УК, что, однако, не исключает само по себе ответственности за смежный состав преступления — уклонение от уплаты таможенных платежей (ст. 194 УК).Исходя из принципов законности, гуманизма, цели обеспечить гражданскую свободу и спокойствие каждого, применение уголовного закона по аналогии в настоящее время в большинстве государств не допускается.

(ч. 2 ст. 3 УК РФ).Современная обстановка в России такова, что несмотря на гуманизацию и декриминализацию, проведенную в уголовном праве, особенно в связи с Законом от 08.12.2003 г., показатели преступности не сократились. Статистика показывает ее неизменный рост.

В Российской Федерации данный вопрос разрешен таким же образом в ч. 2 ст. 3 УК РФ, прямо запретившей применение уголовного закона по аналогии. До 1958 г. советское уголовное законодательство допускало применение закона по аналогии.В то же время решения суда в случаях, когда применяется аналогия, содержат правоположения, которые существенно обогащают юридическую практику и могут послужить основой для развития законодательства (Алексеев С.

Советское законодательство отказывается от подробной формулировки нормы дореволюционного закона. Но более широко понимается институт необходимой обороны, расширяется круг объектов защиты. Впервые в истории уголовного права в них оказались включены интересы государства и общества. Шагом назад стало понимание в первых законодательных актах этого периода необходимой обороны как обстоятельства, исключающего лишь наказуемость деяния.
Впервые упоминается о необходимой обороне в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919 года. В ст. 15, необходимая оборона признавалась допустимой лишь при защите личности обороняющегося или других лиц, при этом действия, совершенные при осуществлении права на необходимую оборону, признавались преступлением, которое при пр наличии упомянутых условий не влекло наказание.
Первый УК РСФСР 1922 года в ст. 19 расширил понятие необходимой обороны, охватив им правомерную защиту против посягательств, направленных не только на личность, но и на права обороняющегося или иных лиц.[7]
Дальнейшее развитие институт необходимой обороны получил в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. К основным достижениям Основ 1958 года можно отнести то, что ст. 13 устанавливала, что действия, совершенные при необходимой обороне, не являются преступлением. Это положение отличалось от положения Основ 1924 года и УК РСФСР 1926 года, где указывалось, что эти действия приравнивались к преступлению, однако не подлежали наказанию.
Весомым достижением Основ 1958 года явилось введение в законодательство понятия превышения пределов необходимой обороны, а также указание на общественные интересы, защита которых допустима при осуществлении гражданами права на необходимую оборону.
Определение необходимой обороны, данное в Основах 1958 года, в неизменном виде было воспринято В УК РСФСР 1960 года.

Статья посвящена историко-правовому анализу аналогии в отечественном уголовном праве. В ней рассматривается отношение к аналогии права и аналогии закона в современный период. Делается вывод о том, что факты применения аналогии в уголовном законе ныне имеют место, что должно рассматриваться как нарушение основных принципов уголовного права и уголовной политики.

Аналогия была известна российскому уголовному законодательству давно. К ней прибегали в случае, когда ответственность за то или иное преступное поведение не предусматривалась нормами уголовного закона. Чаще всего это было связано со сложными переходными периодами в развитии государственности, например, с революцией 1917 года, гражданской войной, первыми годами построения рабоче-крестьянского государства в 20-е годы XX века, с годами Великой Отечественной войны. Научный подход к аналогии был однозначен – ее не должно быть в праве, однако в качестве временной меры она могла быть допущена.

Зарождение правового института необходимой обороны. Впервые об этом правовом явлении упоминается в договоре Олега с Византией 911 года. Статья 6 договора Олега с Византией предусматривала право необходимой обороны личности и имущества. Но при этом сущность положений, содержащихся в договоре, затрагивающих необходимую оборону, была тесно переплетена с нормами, составляющими обычай кровной мести, что не позволяет в полной мере выделить в данном памятнике необходимую оборону в качестве отдельного самостоятельного института.[1] Поэтому данный период характеризуется самоуправством, возникавшие конфликты решались зачастую при помощи физических способов. Не допускалось причинение преступнику излишнего вреда, не вызываемого необходимостью предотвратить посягательство.
Г. С. Фельдштейн отмечает, что в договоре Олега с Византией осталось понятие мести и, следовательно, при таких условиях вообще не могло существовать необходимой обороны как особого юридического института.[2]
Русская Правда в ст. 13, 14, 38, 40 содержала отдельные положения о необходимой обороне, но не выделяла ее в качестве самостоятельного института.[3] В других древнейших памятниках законодательства постановления о необходимой обороне не встречаются вплоть до середины XVII века. По мнению Г. С. Фельдштейна, процесс обособления необходимой обороны как уголовно – правового института закончился в основном только ко времени Соборного уложения 1649 года.[4]
2) Середина XVII — начало XVIII вв.

На данном этапе происходит более четкая законодательная регламентация с одновременным ограничением объема реализации права на необходимую оборону. Государство видит уже в необходимой обороне посягательство на свои права, попытку ограничения государственной власти, поэтому допускает ее в весьма узких рамках.
В 1715 году появился Воинский Устав, а в 1720 году – Устав Морской, которые впоследствии стали именовать Воинскими Артикулами Петра I. В этих Артикулах впервые появляется термин «нужное оборонение», обособивший необходимую оборону как самостоятельное понятие в уголовном праве.
Пункт 3 ст. 157 Воинского Устава гласит: «И когда уже в страхе есть, и невозможно более уступать, тогда не должен есть от соперника себе первого удара ожидать, ибо через такой первый удар может тако учиниться, что и противиться весьма забудет». Морской Устав 1720 года содержал указание на превышение пределов «нужного оборонения»: «Ежели кто регулы нужного оборонения преступит, тот еже не яко оборонитель, но яко преступник судим да будет, по рассмотрению воинского суда, смертью, или каторжной работой, или иным чем наказан будет»[5].
По сути, Воинские Артикулы значительно ограничивали право обороны, понимая ее не как оправдывающее обстоятельство, а как невменяемое, ненаказуемое убийство нападающего. Был резко сужен круг объектов обороны (жизнь и здоровье), причем оборона в Артикулах предстает исключительно в виде самозащиты. Устанавливались условия правомерности необходимой обороны, такие как: своевременности обороны и соразмерности защиты и нападения.
В Своде законов 1832 г. достаточно много внимания уделялось необходимой обороне. В основном положения о необходимой обороне были сконцентрированы в т. 15, хотя и т. 6, 8, 9, 11 и 14 содержали отдельные нормы, затрагивающие необходимую оборону. Была предпринята попытка воссоединить систему Уложения 1649 г. и Воинских Артикулов.

Применение закона по аналогии (аналогия закона) в уголовном праве не допускается (ч. 2 ст. 3 УК РФ). Легальное определение понятия аналогии закона есть в положениях гражданского процессуального права, нормами которого применение аналогии закона допускается. В современных условиях обоснованность запрета на аналогию закона в уголовном праве продолжает сохранять свою актуальность и значимость.
В соответствии с ч. 4 ст. 1 ГПК РФ в случае отсутствия нормы процессуального права, регулирующей отношения, возникшие в ходе гражданского судопроизводства, федеральные суды применяют норму, регулирующую сходные отношения (аналогия закона). Аналогия закона допускается и в некоторых других отраслях права (гражданское, административно-процессуальное, уголовно-процессуальное). Здесь к аналогии закона прибегают в тех случаях, когда нормы, регулирующей рассматриваемый конкретный случай, нет, но в законодательстве есть другие нормы, регулирующие сходные отношения. В уголовном праве аналогия закона не допускается (ч. 2 ст. 3 УК). Сложившаяся ситуация порождает разное отношение к запрету аналогии закона в уголовном праве как в теории, так и на практике.
Многие авторы применение аналогии закона в уголовном праве рассматривают как нарушение закона. На этом основании считается, что аналогия закона при применении норм уголовного права на практике должна быть полностью исключена, а ее запрет необходимо соблюдать неукоснительно . В учебной литературе по уголовному праву эта позиция по вполне понятным причинам преобладает: авторы учебников исходят из требований закона. Вследствие этого запрет на применение уголовного закона по аналогии принимается либо в силу закона, либо потому, что исключает «возможность привлечения к уголовной ответственности за сходные, но не предусмотренные прямо в УК РФ деяния, даже если они являются общественно опасными» .
———————————
См.: Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. СПб.: Издательство Р. Асланова, 2004. С. 183 — 184; Кругликов Л.Л., Клименцова О.О. К вопросу о проблемах в уголовном праве и путях их преодоления // Государство и право на рубеже веков: криминология, уголовное право, судебное право: Материалы Всероссийской конференции. М., 2001. С. 75; и др.
См.: Уголовное право России. Части Общая и Особенная / Под ред. А.И. Рарога. 6-е изд., перераб. и доп. М.: ТК Велби; Проспект, 2008. С. 10.

Во-вторых, согласившись с отменой запрета на аналогию уголовного закона, мы должны прийти к выводу, что законодатель, вводя запрет, стремился ограничить устранение возможных пробелов в уголовном праве. Это предположение абсурдно, поскольку противоречит основной функции и назначению законотворческой деятельности, которая как раз и состоит в том, чтобы восполнять пробелы в праве, ибо закон — это и есть в некотором смысле устранение пробела в праве.
В-третьих, как показывает анализ, применение уголовного закона по аналогии влечет нарушение принципа законности, а вовсе не восполнение пробелов в праве. Ничего нового применение закона имеющегося вместо закона отсутствующего к праву не добавляет. Аналогия закона в уголовном праве ведет не к устранению пробелов в праве, а к извращению духа закона при сохранности его буквы. Ее можно определить как применение закона в ситуации дефицита законодательных норм. Применение закона имеющегося в случаях, им не предусмотренных, не приводит к ликвидации дефицита нормативного регулирования. Новая норма вследствие этого не возникает.
В связи с этим исследование вопроса о допустимости аналогии закона в уголовном праве и, главное, об основаниях ее законодательного запрета представляет интерес не только с теоретической, но и с правоприменительной и законотворческой точек зрения.
Прежде всего, следует отметить, что аналогия и законность составляют два принципиально различных начала в применении уголовного закона. Аналогия — начало социальное, тогда как законность — начало юридическое. Аналогия требует обоснования, законность — следования закону, подчинения его требованиям, исходит из признания верховенства закона и не допускает никаких отклонений от закона.
По мысли законодателя, аналогия закона, т.е. его применение на началах аналогии, противоречит его применению на началах законности. Этот вывод следует из сопоставления положений ч. ч. 1 и 2 ст. 3 УК («Принцип законности»). В ч. 1 ст. 3 УК речь идет о требованиях законности, в силу которых преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются лишь УК. Аналогия уголовного закона, на наш взгляд, размывает требования принципа законности, позволяя отступать от них на практике.
По существу, при аналогии уголовного закона преступность и наказуемость деяний определяются на основании усмотрения правоприменительных органов, а не УК, как этого требует закон. При аналогии уголовного закона суды применяют его к случаям, к которым он неприменим. При этом речь идет не о расширительном толковании закона, а о его извращении. Аналогия уголовного закона является ничем иным, как посягательством на верховенство законодательной ветви государственной власти в сфере законотворческой деятельности (в определении преступности деяний, их наказуемости и иных уголовно-правовых последствий). Аналогия уголовного закона, таким образом, есть не что иное, как грубейшее нарушение принципа законности.
Как видим, недопустимость аналогии уголовного закона является одним из слагаемых принципа законности. По этим соображениям законодатель предписывает применять уголовный закон на началах законности, а не по аналогии.
Анализ положений ч. 2 ст. 3 УК позволяет прийти к еще одному важному выводу: не допускается не сама аналогия, а применение уголовного закона на началах аналогии. Что же запрещается? Ответ на этот вопрос следует из легального определения аналогии закона. О нем говорилось выше — это применение закона имеющегося вместо закона отсутствующего. Здесь же остается уточнить, что понимается под «законом имеющимся» и «законом отсутствующим».
Под законом имеющимся понимается закон действующий. Что собой представляет закон действующий? Это закон, принятый и вступивший в силу. Только такой закон можно считать имеющимся. К закону отсутствующему относятся законопроекты («закон непринятый») либо закон, принятый, но не вступивший в силу. До тех пор пока закон не вступил в силу, он не подлежит применению, а потому его можно считать юридически ничтожным (отсутствующим). Аналогия закона состоит в применении закона имеющегося вместо закона отсутствующего. Эту практику и стремятся исключить нормы УК, содержащиеся в ч. 2 ст. 3 УК.
Классическое понятие аналогии закона дано коллективом авторов под руководством В. Нерсесянца: «Аналогия закона означает решение дела на основании закона, регулирующего отношения, сходные с рассматриваемыми, аналогия права — это принятие решения исходя из общих начал и
смысла законодательства» . Сходным образом аналогия закона понимается и судебной практикой.
———————————
См.: Проблемы общей теории права и государства / Под ред. В.С. Нерсесянца. М., 2002. С. 472.

А еще раньше Судебник 1497 г. предусматривал такую категорию преступного деяния как «лихое дело». В ст. 8 Судебника давался только примерный перечень того, что включало в себя это деяние: «Адове-дуть на кого татбу, или разбой, или душегубство, или ябедничество, или иное какое лихое дело, и будет ведомой лихой, и боярину того велети казнити смертною казнью», то есть боярин сам определял какое деяние будет признаваться лихим.

Аналогия как институт уголовного права известна еще со времен рабовладения. Но широкое распространение она получила в средние века. Так, например, такой документ средневековья как Каролина (XVI в.) при отсутствии уголовной ответственности за какое-либо общественно опасное деяние предоставлял судам право применять дух и смысл закона для наказания виновных лиц, получив при этом поддержку высшего суда или высшей королевской власти [3, с.142].

Так, Президиум Верховного Суда РФ, рассмотрев дело по протесту прокурора, отменил приговор в отношении В., осужденного по ч. 1 ст. 325 УК, а дело производством прекратил за отсутствием состава преступления. В этом деле речь шла о том, что В. отобрал, порвал и выбросил паспорт потерпевшего. Частью 1 ст. 325 УК предусмотрена ответственность за похищение, уничтожение, повреждение или сокрытие официальных документов. Паспорт является важным личным документом и к официальным документам не относится. Ответственность за похищение важного личного документа, в том числе паспорта, законодателем была установлена позднее, в 2003 г. (ныне это ч. 2 ст. 325 УК). Президиум Верховного Суда РФ отметил, что специальная ответственность за уничтожение, повреждение или сокрытие похищенного паспорта и военного билета законом (на тот момент) не предусмотрена, поэтому квалификация содеянного по ч. 1 ст. 325 УК РФ стала применением уголовного закона по аналогии .
———————————
Постановление N 1276п99пр по делу В. Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за IV квартал 1999 г. по уголовным делам (утв. Постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 5 апреля 2000 г.).

Аналогия права в уголовном процессе

5. Как записано в ч. 3 ст. 1 УПК, «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ являются составной частью законодательства РФ, регулирующего уголовное судопроизводство. Если международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотренные настоящим Кодексом, то применяются правила международного договора». Трудно представить, как нормы международных договоров и международные обычаи могут быть частью «законодательства». Международные нормы есть часть правовой системы России .

При этом необходимо особо подчеркнуть, что единственными законами, которые могут быть источником уголовно-процессуального права, являются Уголовно-процессуальный кодекс (далее — УПК) и Конституция РФ, на которой Кодекс основан. Юридически это означает следующее:

Под аналогией права понимается применение к соответствующему отношению общих начал и смысла гражданского законодательства с учетом требований добросовестности, разумности и справедливости, которыми должны руководствоваться субъекты данного отношения. Аналогия права применяется при невозможности использования аналогии закона.

Кроме договоров о правовой помощи порядок взаимоотношений российских правоохранительных органов с иностранными гражданами и должностными лицами может регулироваться также консульскими конвенциями. В соответствии с ними консулы вправе представлять перед судами и следственными органами страны пребывания граждан назначившего их государства, если эти граждане из-за отсутствия или по каким-либо другим уважительным причинам не могут сами защищать свои права и интересы.

Следует признать, что такое применение права нет основания именовать аналогией права, так как в данном случае нет никакой аналогии (т.е. сходства): речь идет не о применении сходного (аналогичного) закона, так как такого закона в данном случае не оказывается (иначе была бы аналогия закона), а о решении непредусмотренного законом случая на основании общих принципов законодательства по данному вопросу.

Аналогия в уголовном праве: мифы и реальность

Принцип «нет преступления без указания о том в законе» впервые был зафиксирован в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года (в редакции 1885 г.). Уголовное уложение 1903 года начиналось с определения преступления, под которым понималось «деяние, воспрещенное во время его учинения законом под страхом наказания». Несомненно, что данная формулировка означала провозглашение принципа «нет преступления без указания о том в законе».

В первом советском Уголовном кодексе 1922 года принцип «nullum crimen, sine lege» признания не получил, как чуждый советскому уголовному праву. «В основу кодекса, — по словам наркомюста Д.И. Курского, — был положен принцип оставления места для народного правотворчества предоставлением суду права в известных случаях вносить коррективы»*(1). В соответствии с этим в кодекс была включена ст. 10, которая устанавливала: «В случае отсутствия в Уголовном кодексе прямых указаний на отдельные виды преступлений, наказания или меры социальной защиты применяются согласно статьям Уголовного кодекса, предусматривающим наиболее близкие по важности и роду преступления, с соблюдением правил Общей части сего кодекса».

Строго говоря, в данном случае, единственным видом толкования, которое следует применить, может быть только толкование систематическое (следует обратиться к содержанию ст. 20 УК РФ). После этого все встает на свои места: ответственности подлежит лицо, достигшее 16 лет. Другое дело, что такая постановка вопроса абсурдна: толкование не может повлечь последующую корректировку закона вопреки ясно выраженному и выясненному его смыслу (пускай даже смысловое содержание закона и выводится из текста, наличие в котором технико-юридической ошибки, очевидно).

Что же касается конкретных примеров применения аналогии в настоящее время, то в качестве такового можно привести ситуацию, возникшую после принятия УК 1996 г. в связи с пробельностью ст. 69 УК. Квалификация преступлений, совершенных виновным, сомнению не подвергается. Проблема возникала при определении окончательного наказания по совокупности. Строго придерживаясь текста ст. 69, назначить его не представлялось возможным из-за отсутствия в законе правила назначения наказания при сочетании деяния небольшой тяжести с иной категорией преступления. Придерживаясь позиции о полной недопустимости аналогии, суды в течение полутора лет вообще не должны были принимать решения по указанным делам*(17). Однако, можно (и нужно) было выбрать и другой вариант: применить аналогию закона, воспользовавшись правилами, изложенными в ч. 2 или 3 ст. 69. Предпочтительным в этом случае было применение ч. 2 данной статьи исходя из принципа о толковании возникающих сомнений в пользу виновного (подсудимого). И практика шла именно по такому пути*(18).

Криминалисты рассматривают аналогию права чаще всего как противоречащую самой идее законности*(22). Это было бы так, если использовать ее как средство признания тех или иных деяний уголовно наказуемыми. Но ведь речь идет о другом: о том, чтобы обеспечить правильное применение закона, с тем, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию. И если в данной области отсутствуют какие-либо законодательные установления материального порядка, то почему суд не может руководствоваться общими началами, задачами, целями и принципами уголовного права? Да, конечно при аналогии права элемент творчества субъекта правоприменения существенно возрастает, олицетворяя собой его усмотрение. Моделируется норма, которая представляется правоприменителю обусловленной общими правовыми идеями. Ввиду этого повышается опасность необоснованного решения. Но такое рациональное решение, безусловно, предпочтительней, нежели полное усмотрение суда.

Аналогия В Уголовном Праве Научные Статьи 2023

Согласно Гражданско-процессуальному кодексу нашей страны, в случае отсутствия в данном документе какой-либо нормы, необходимой для урегулирования вопроса, возникшего в рамках гражданского судебного производства, суды федерального уровня имеют право принять решение, которые в каком-либо ином случае послужило инструментом регулирования похожего случая. Такой механизм принятия решений и носит название аналогии закона.

Как показывают приведенные примеры, в истории человечества с ранних этапов существует аналогия, причем она была закреплена в законах, которые обязывали правоприменителей квалифицировать сходные деяния как одно преступление. Понятие преступления напрямую связано с явлением аналогии уголовного закона, так как от того насколько четко и полно будет сформулировано понятие преступления зависит возможность или невозможность проявление аналогии.

По поводу решения обозначенной проблемы среди ученых существуют разные мнения. Так, например, ряд ученых, среди которых М.И. Бажанов, Ю.В. Баулин, М.А. Кауфман, В.П. Коняхин, Л.Л. Кругликов, В. В. Лазарев, считают, что суд должен быть наделен правомочиями преодолевать пробел с помощью аналогии уголовного закона. Они предлагают изменить формулировку ч. 2 ст. 3 УК РФ следующим образом: «Применение уголовного закона по аналогии допускается в исключительном случае – когда совершенное лицом общественно опасное деяние признается настоящим кодексом преступным, но не урегулированы отдельные вопросы, необходимые для решения дела по существу. Во всех такого рода случаях недопустимо ущемление прав и законных интересов личности, прямое противоречие закону» .

После указанных изменений органами МВД стали возбуждаться уголовные дела по фактам незаконной организации азартных игр по ст. 171 (Незаконное предпринимательство) УК РФ, которые прекращались судами за отсутствием состава преступления на основании ч. 2 ст.3 УК РФ – запрет аналогии уголовного закона. Такая позиция судов поддерживалась только учеными , а обществом такие решения судов воспринимались как незаконные и способствующие повсеместному процветанию индустрии азартных игр.

Под аналогией закона понимается применение к неурегулированному конкретной нормой права общественному отношению нормы, регламентирующей сходные по своему характеру отношения. Под аналогией права понимают применение к неурегулированному в конкретной норме спорному отношению при отсутствии нормы, регулирующей сходные отношения, общих начал и смысла законодательства.

Тесно связан с рассмотрением проблемы пределов действия уголовно-процессуального закона и вопрос о возможности применения в уголовно-процессуальном праве аналогии. В теории государства и права выделяют аналогию закона и аналогию права 1 Григорьев Ф.А, Черкасов А.Д. Пробелы в праве и пути их преодоления в практике применения. Аналогия закона и аналогия права // Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н И. Матузова, А.В. Малько. М., 2007. С. 464. . Под аналогией закона принято понимать решение конкретного юридического дела на основе правовой нормы, рассчитанной не на данный, а на сходные случаи, и предусмотренной другим законом (другим разделом закона), Аналогия права – решение конкретного юридического дела на основе общих принципов права и его смысла. Речь в первую очередь идет о таких принципах права, как справедливость, гуманизм, равенство перед законом и т.д. Опять-таки в отличие от уголовного права уголовно-процессуальная доктрина по традиции признает существование аналогии закона и аналогии права в уголовном процессе. Проблема заключается только в том, что в УПК РФ нет соответствующей нормы об аналогии закона и аналогии права, как, например, в ч. 4 ст. 1 ГПК РФ. Поэтому допустимость применения в уголовном процессе аналогии вытекает из доктринальных положений.

Как записано в ст. 4 УПК «при производстве по уголовным делам применяется уголовно-процессуальный закон, действующий во время производства соответствующего процессуального действия или принятия процессуального решения». Уголовно-процессуальный закон, отменяющий или ограничивающий прямо или косвенно права участников процесса, обратной силы не имеют. Он не распространяется на производство, начатое до его издания.

Действует уголовно-процессуальный закон РФ и в том случае, когда преступление совершено на борту судна, принадлежащего РФ и находящегося на момент преступления в нейтральных водах. В этой ситуации производство предварительного расследования (до прибытия судна в порт РФ) возьмет на себя капитан данного судна, как начальник органа дознания (п. 1 ч. 3 ст. 40 УПК).

Вместе с тем, международным договором (или соглашением) РФ могут быть предусмотрены отдельные изъятия из этого порядка территориальной юрисдикции по уголовным делам. Например, ч. 2 и 3 ст. 16 Договора о торговом судоходстве между СССР и Соединенным Королевством Великобритании и Северной Ирландии от 27.04.1972 г. прямо указывают на то, что уголовная юрисдикция на борту судна, находящегося “не в своем порту” осуществляется лишь по просьбе или с согласия консульского должностного лица того из договорившихся государств, которому принадлежит торговое судно и что из этого общего правила возможны исключения, в частности, для случаев совершения тяжких преступлений.

При производстве по уголовному делу нормы процессуального законодательства без каких-либо различий применяются как к гражданам РФ, так и к иностранным гражданам и лицам без гражданства. В отношении лиц, обладающих правом дипломатической неприкосновенности, процессуальные действия, предусмотренные УПК, производятся только по их просьбе или с их согласия. Согласие на производство таких действий испрашивается через МИД (ч.2 ст.3,УПК).

При оказании наших услуг используются регулярно обновляемые справочные правовые системы «Гарант» и «Консультант Плюс», что позволяет учитывать самые последние вступившие в силу изменения законодательства, а также законопроекты, планируемые к принятию Государственной Думой в ближайшее время.

консультации по подбору темы работы (бесплатно);
бесплатные консультации по составлению плана работы;
строгая специализация — консультации по подготовке работы оказываются лицами, имеющими, как минимум, высшее юридическое образование ( мы оказываем консультационные услуги только по работам по праву ).
проверка работы на соответствии действующему законодательству;
подбор новейших литературных источников и новейшей судебной практики;
полное сопровождение до защиты работы;
гарантийные обязательства.

Имеющаяся в нашем распоряжении как обычная, так и обширная электронная библиотека, позволяет нам использовать как классические труды отечественных и зарубежных ученых-правоведов, так и научные работы, учебники, комментарии, монографии и статьи, вышедшие в самое последнее время. Как правило, обязательным требованием для магистерских диссертаций, дипломных и курсовых работ по праву является наличие в них использованных источников выпущенных в текущем году.

Само уголовное законодательство, представляющее собой Уголовный кодекс РФ, в ч.2 ст. 3 прямо говорит о том, что применение закона по аналогии (аналогия закона) в уголовном праве не допускается. Данная ситуации породила различные подходы и отношения к данной проблеме.

Обычно понятие правовой аналогии понимается в двух смыслах — как аналогия закона и аналогия права. Аналогия закона есть применение к не урегулированному конкретной нормой правоотношению нормы закона, которая регламентирует сходные отношения. Необходимость применения данного приема обусловлена тем, что решение по любому делу обязательно должно иметь правовое основание. Поэтому в случае отсутствия нормы, прямо предусматривающей спорный случай, требуется отыскать норму, регулирующую возможно более сходные со спорным отношения. Аналогия права — применение к спорному отношению, которое не урегулировано некой конкретной нормой и на которое нельзя распространить действие регулирующей подобные отношения нормы, общих начал и смысла (то есть принципов) законодательства3

Многие авторы прямо соглашаются с положением закона и считают применение аналогии в уголовном праве нарушением закона4. Данная позиция преобладает и в учебной литературе, и это вполне логично: авторы исходят из положения закона.5 В то же время другие авторы придерживаются противоположной точки зрения, если быть точнее, то почти противоположной. В большинстве своем, сторонники данной точки зрения исходят из того, что аналогией закона называется восполнение пробела законодательства.6 Поэтому сторонники данной теории считают, что целесообразно отменить запрет аналогии по причине того, что аналогия позволяет устранить пробелы в уголовном праве. 7 Из похожих соображений, по всей видимости, исходил и советский законодатель. В первом советском Уголовном кодексе 1922 года существовала статья 10, которая гласила: «В случае отсутствия в Уголовном кодексе прямых указаний на отдельные виды преступлений, наказания или меры социальной защиты применяются согласно статьям Уголовного кодекса, предусматривающим наиболее близкие по важности и роду преступления, с соблюдением правил Общей части сего кодекса.» Конечно, существовала оговорка, закрепленная в циркуляре НКЮ, которая говорила о применении аналогии в исключительных случаях, применялась она достаточно широко. Последующий УК РСФСР 1926 года сохранил норму об аналогии. В ст. 16 указывалось, что если то или иное общественно-опасное действие прямо не предусмотрено настоящим Кодексом, то основание и пределы ответственности за него определяются применительно к тем статьям Кодекса, которые предусматривают наиболее сходные по роду преступления. Однако, основы законодательства СССР 1958 и УК РСФСР 1960. Не предусматривали применения аналогии, но фактически она применялась.8 Некоторые авторы приходят к выводу, что применение аналогии в уголовном праве влечет нарушение принципа законности.9 По мысли самого законодателя, исходя из сопоставления положений ч.1 и.2 ст. 3 УК РФ, аналогия противоречит ее применению на началах законности, так как при аналогии преступность и наказуемость определяются правоприменителем на основе собственного усмотрения, а не на основе положений УК, как указано в самом законе. Исходя из анализа ч.1 ст.3 УК РФ, можно сделать вывод о запрете устанавливать преступность и наказуемость деяния иными, кроме УК РФ, законами. Анализируя ч.2 вышеупомянутой статьи, я пришел к выводу, что запрет распространяется и на применение уголовного закона вместо отсутствующей нормы. К подобным выводам и той же позиции пришел и Верховный Суд РФ в решении Президиума ВС РФ, когда рассмотрев дело по протесту прокурора, отменил приговор в котором была применена аналогия в отношении В., осужденного по ч. 1 ст. 325 УК, а дело производством прекратил за отсутствием состава преступления. В этом деле речь шла о том, что В. отобрал, порвал и выбросил паспорт потерпевшего. Частью 1 ст. 325 УК предусмотрена ответственность за похищение, уничтожение, повреждение или сокрытие официальных документов. Паспорт является важным личным документом и к официальным документам не относится. Ответственность за похищение важного личного документа, в том числе паспорта, законодателем была установлена позднее, в 2003 г. (ныне это ч. 2 ст. 325 УК). Президиум Верховного Суда РФ отметил, что специальная ответственность за уничтожение, повреждение или сокрытие похищенного паспорта и военного билета законом (на тот момент) не предусмотрена, поэтому квалификация содеянного по ч. 1 ст. 325 УК РФ стала применением уголовного закона по аналогии10 Но, возникает и другой очень важный вопрос. Ограничивается ли требование о недопустимости применения уголовного закона по аналогии только рамками преступления, наказания или распространяет свое действие на полное исключение аналогии? Существуют различные точки зрения по этому поводу. Например, существует мнение, что закон вводил полную отмену аналогии11. Столь же категорично и мнение, что исключение аналогии нужно распространить на всю отрасль уголовного права.12 Существуют диаметрально противоположные точки зрения. Как отмечает , полное отрицание аналогии означает игнорирование специфики норм Общей части уголовного права, «которые вовсе не предусматривают уголовной ответственности за конкретные общественно опасные деяния.»13 Разделяющий эту точку зрения также указывает, что запрет на применение аналогии касается только сферы криминализации деяний. 14 На мой взгляд, данная теория наиболее оптимальна, и под запретом аналогии понимается лишь запрещение применять нормы, которые определяют преступность и наказуемость деяния.

Применение аналогии в уголовном праве как способ преодоления пробелов на основе усмотрения правоприменителя является мерой нежелательной, но вынужденной. В некоторых моментах применение как аналогии права, так и закона неизбежно и допустимо. Принцип законности позволяет ограниченно толковать запрет на применение аналогии. Поэтому возможно закрепить норму в ч.2 ст.3 УК РФ в следующей редакции: Аналогия, т. е. ответственность за деяние, уголовная наказуемость которого прямо не предусмотрена в настоящем кодексе, не допускается».15

Аналогия В Уголовном Праве Научные Статьи 2023

На наш взгляд, освобождать от наказания за совершение тяжкого преступления целесообразно лишь при наличии обстоятельств, существенно снижающих общественную опасность содеянного. В качестве таковых могут выступать:- вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления со стороны взрослого;- присутствие в деянии несовершеннолетнего хотя бы одного из смягчающих обстоятельств, предусмотренных п.п.

Аннотация: Рассматриваются вопросы усиления уголовной ответственности за преступления, связанные с ненадлежащим исполнением обязанностей по охране оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств. Анализируются статистические данные МВД России, Верховного Суда России, Следственного комитета России о практике применения ст.

Давать характеристику субъективным признакам и их содержанию необходимо исходя из того, что единственно установленной причиной уголовной ответственности как при совершении преступного действия в одиночестве, так и в соучастии является совершение деяния, которое включает Процесс становления России в последние годы набирает обороты. На фоне всецелого развития законодательства РФ далеко не последнюю роль играет модернизация институтов права.

Аннотация: В статье рассматривается юридическая сила решений Конституционного Суда Украины по вопросам уголовного права. Обосновывается позиция, что юридическая сила правовых актов Конституционного Суда Украины базируется на положениях Конституции Украины, а правовые позиции, изложенные в решениях Конституционного Суда Украины, имеют материально-правовую силу закона, прецедентный характер и являются источниками права, в том числе уголовного.

Заблоцкий В.Г. К вопросу о понятии обоснованности приговора в советском уголовном процессе // Проблемы борьбы с преступностью. Сборник статей. — Иркутск, 1970, Вып. 1. — С. 99-117
Заблоцкий В.Г. Основания постановления оправдательного приговора: Серия юрид. вып. 11, ч. 4 // Вопросы борьбы с преступностью: Серия юрид. вып. 11, ч. 4. Труды Иркутского университета. — Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1971, Т. 81. — С. 99-128
Фирсов Н.К. Обязательность указаний вышестоящего суда // Материалы научной конференции. — Красноярск, 1972. — С. 74-78

3. Альтернативность принципов. Принципы уголовного процесса не являются аксиомами; они не устанавливаются раз и навсегда, а эволюционируют вместе с правом в целом. Вот почему для принципов характерна альтернативность, т.е. вариативность правового регулирования, наличие исторических альтернатив решения вопроса, который регулируется тем или иным принципом. Принципы исторически конкретны. Например, на смену принципу сословности приходит равенство всех перед законом и судом, место принципа подчиненности судебной власти и ее делегированного характера от абсолютной власти суверена (монарха) занимает принцип ее самостоятельности и независимости, в том числе от главы государства.

Даровских С.М. Судебные правовые позиции в уголовном судопроизводстве: теоретические основы и процессуальные формы: Автореф. дис. . д.ю.н. М., 2011. С. 15. По мнению этого автора, решения Европейского суда по правам человека представляют собой судебные прецеденты, но особого вида — прецеденты толкования, выступающие субсидиарными (дополнительными) источниками уголовно-процессуального права (см.: Даровских С.М. Указ. соч. С. 37).

Из всех выделенных видов судебной практики первостепенное значение имеет руководящая практика. Разъяснения Пленума Верховного Суда РФ по вопросам судебной практики содержатся прежде всего в постановлениях Пленума Верховного Суда. В науке уголовного процесса высказаны различные позиции по вопросу о значимости разъяснений Верховного Суда РФ. Одной группой ученых довольно убедительно утверждалось, что природа этих разъяснений заключается в толковании права. Все разъяснения основаны на действующем законе, интерпретируют его, используя разные приемы толкования (М.С. Строгович, В.С. Нерсесянц). С иной позиции анализ предписаний самих актов, их общий обязательный характер давали основание причислять разъяснения Верховного Суда РФ в этой части к источникам права (А.М. Ларин, В.В. Демидов). Некоторые авторы (О.П. Темушкин) даже указывали на возможность применения санкций в случае игнорирования указанных разъяснений судами в виде отмены или изменения судебных решений . Ранее действовавшее законодательство (ст. 56 Закона РСФСР от 8 июля 1981 г. «О судоустройстве РСФСР») содержало определение «руководящие» применительно к разъяснениям Пленума Верховного Суда судам по вопросам применения законодательства РСФСР, возникающим при рассмотрении судебных дел. Они были обязательны для судов, других органов и должностных лиц, применяющих закон, по которому дано разъяснение. В настоящее время ситуация изменилась — Пленум Верховного Суда РФ в силу Конституции РФ дает разъяснение по вопросам судебной практики, а не по вопросам законодательства, возникающим при рассмотрении судебных дел. Остается неясным вопрос об обязательности названных решений для широкого круга правоприменителей. Это послужило основанием для новой научной полемики. Несмотря на тот факт, что в некоторых постановлениях Пленума Верховного Суда РФ фактически содержатся новые нормы, регулирующие уголовное судопроизводство, все-таки правильнее считать, что это прежде всего акты толкования уголовно-процессуального права, призванные обеспечить единство судебной практики. Поэтому нет оснований признавать их источниками уголовно-процессуального права в строгом смысле.

4. Объем толкования. В зависимости от результатов толкования различают: 1) буквальное, или адекватное, толкование (когда текст совпадает с действительным смыслом нормы); 2) ограничительное (когда действительный смысл уже ее текстуального выражения); 3) распространительное, или расширительное (когда смысл нормы права шире ее текстуального выражения). Для уголовного судопроизводства, конечно, наилучшим результатом было бы буквальное толкование закона, когда нет расхождения между текстом и подлинным содержанием нормы уголовно-процессуального закона. Понятно, что такое бывает далеко не всегда.

2. Пределы нормативности принципов уголовного процесса. Получая отражение в законе, принципы становятся правовыми нормами. В уголовно-процессуальном законе могут выделяться статьи и (или) главы, посвященные принципам уголовного процесса (например, гл. 2 УПК). Но законодательное отнесение той или иной уголовно-процессуальной нормы к принципам процесса правильно считать не критерием, а иллюстрацией мнения законодателя относительно основополагающего характера содержания этой нормы. Таким образом, возможны ситуации, когда:

Мы не разделяем данную точку зрения, так как, предоставив судам право рассматривать спорные вопросы согласно своим убеждениям, основываясь на нормы, в которых описано сходное по своему существу деяние, но не оно, наша правовая система придет к появлению судебных прецедентов, что характерно для англо-саксонской системы права, а это будет противоречить запрету, содержащемуся в ч.2 ст. 22 (Nullum crimen sine lege) Римского статута Международного уголовного суда, принятого в Риме 17 июля 1998 г. дипломатической конференцией полномочных представителей по учреждению Международного уголовного суда под эгидой ООН, установившему: «Определение преступления должно быть точно истолковано и не должно применяться по аналогии. В случае двусмысленности определение толкуется в пользу лица, которое находится под следствием, в отношении которого ведется судебное разбирательство или которое признано виновным» . Россией указанный статут подписан, но пока не ратифицирован.

Данные законы сформулировали новое понятие преступления: «Преступлением признается предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние (действие или бездействие), посягающее на общественный строй СССР, его политическую и экономическую системы, социалистическую собственность, личность, политические, трудовые, имущественные и другие права и свободы граждан, а равно иное, посягающее на социалистический правопорядок, общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом» (ст. 7 Основ уголовного законодательства 1958 г.). Именно фраза «предусмотренное уголовным законом» стала указывать на то, что аналогия в уголовном праве недопустима.

Законодательно не определенной указанная ситуация оставалась до внесения в УК РФ в 2011 году ст. 171.2 (Незаконная организация азартных игр), предусматривающей уголовную ответственность за незаконную организацию и проведение азартных игр с использованием информационно-телекоммуникационных сетей, в т.ч. сети Интернет, средств связи, а также подвижной связи.

9. Уголовной ответственности за перечисленные преступления: убийство (статья 105), умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (статья 111), умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью (статья 112), похищение человека (статья 126), изнасилование (статья 131), насильственные действия сексуального характера (статья 132), кражу (статья 158) подлежит лицо, достигшее ко времени совершения преступления…

На наш взгляд, допустить явление аналогии на законодательном уровне -это сделать шаг назад всей системе российского уголовного права. При появлении подобных прецедентов, все сомнения относить в пользу виновного. В случае отсутствия нормы лицо не может подлежать уголовной ответственности. А для устранения пробелов, обнаружившихся в законе, в том числе в уголовном, создать, например, соответствующую федеральную службу, обязанность которой будет своевременно реагировать на подобные проявления, разрабатывать новые нормы, в том числе и уголовно-правовые, которые бы регулировали вновь возникшие отношения, и вносить законодателю предложения по изменению нормативной базы. Быстрое реагирование и профессиональный подход позволит исключить применение аналогии закона или права. Таким образом, на наш взгляд, можно будет избавиться от неблагоприятных последствий применения аналогии. Применить уголовную норму по аналогии — это значит поступить вопреки закону, т.е. совершить преступление. Допускать такие случаи со стороны государственных органов недопустимо.

Усмотрение и аналогия в уголовном праве (историко-правовой аспект)

Вопрос об усмотрении в правоприменительной деятельности и о применении права по аналогии в той интерпретации, которая наиболее приближена к современной, в полной мере возник тогда, когда появилось понятие «преступление», сформулированное и закрепленное в законе. До этого времени рамки усмотрения правоприменителя были чрезвычайно широки, но причины этого явления были иными. Понятие «обида» в Русской Правде, под которой понималось любое причинение вреда, нельзя в полной мере считать легальной дефиницией преступления. Характерное для того времени казуальное регулирование общественных отношений порождало две крайности. В первом случае противоправное деяние полностью и в деталях излагалось в законе. Например, ст. 3 краткой редакции по Академическому списку Русской Правды: «Аще ли кто кого ударитъ батогом, любо жердью, любо пястью, или чашею, или рогом, или тылеснию, то 12 гривне; аще сего не постигнутъ, платити ему, то ту конецъ» . Но это относилось главным образом к преступлениям против личности и имущественным преступлениям. Во втором случае к противоправным относилось любое деяние, которое хотя прямо и не описано к законе, но имело место в реальной действительности и влекло за собой наказание.

УК РСФСР 1926 г., подобно УК РСФСР 1922 г., допускает аналогию закона: «Если то или иное общественно опасное действие прямо не предусмотрено настоящим Кодексом, то основания и пределы ответственности за него определяются применительно к тем статьям Кодекса, которые предусматривают наиболее сходные по роду преступления» (ст. 16). В данном случае об основаниях аналогии вообще ничего не говорится, а границами являются основания и пределы ответственности, которые предусмотрены за наиболее сходные по роду преступления. Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. и принятый в их развитие УК РСФСР 1960 г., по сути, положили конец аналогии в уголовном праве. Данные законы сформулировали новое понятие преступления: «Преступлением признается предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние (действие или бездействие), посягающее на общественный строй СССР, его политическую и экономическую системы, социалистическую собственность, личность, политические, трудовые, имущественные и другие права и свободы граждан, а равно иное, посягающее на социалистический правопорядок, общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом» (ст. 7 Основ уголовного законодательства). Именно фраза «предусмотренное уголовным законом» говорит о том, что аналогия в уголовном праве недопустима. В ныне действующем УК РФ 1996 г. в соответствии с ч. 1 ст. 14 «преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания». То есть и современная дефиниция преступления также исключает возможность аналогии. Но в отличие от предыдущих Уголовных кодексов УК РФ 1996 г. прямо закрепил положение, согласно которому «применение уголовного закона по аналогии не допускается» (ч. 2 ст. 3 УК РФ).

Соборное уложение 1649 г. не содержит в своем тексте единого понятия преступления. В зависимости от того, какое именно преступление совершено, законодатель того времени пользовался для его обозначения различными терминами. В главе I «О богохулниках и о церковных мятежниках» используется термин «бесчинство»: «А будет кого обесчестит словом, а не ударит, и его за бесчинъство посадити в тюрьму на месяц» (ст. 7) . Глава II «О государьской чести и как его государьское здоровье оберегать» содержит термин «злое дело»: «Будет кто каким умышленьем учнет мыслить на государьское здоровье злое дело. » . Сохраняется известный еще со времен Судебников термин «лихое дело». В ст. 3 главы VI «О проезжих грамотах ыные государьства» говорится: «Да будет про него в сыску скажут, что он впрям ездил в ыное государство бес проезжие грамоты для измены или для иного какова лихого дела, и того по сыску за измену казнити смертию» . Термин «лихое дело» содержится также ст. 202 гл. X и ст. ст. 28, 42 главы XXI, но он не имеет уже такого большого распространения, как в Судебниках. Самым распространенным становится термин «воровство». Он встречается во многих главах Соборного уложения — и о государской чести, и о подписчиках, которые печати подделывают, и о службе всякой ратных людей Московского государства, и о суде, и в других главах. По сути, термином «воровство» обозначаются самые различные преступления. Возможность судебного усмотрения очень интересно отражена в ст. 222 главы X «О суде» Соборного уложения: «А будет кто у кого в огороде какой овощ насильством пограбит или покрадет, а сыщется про то допрямо, и на нем за такой овощ велеть исцу доправити денги, сметя по овошю, да ему же за насильство или за кражу учинити наказанье СМОТРЯ ПО ДЕЛУ» (выделено мной. — М.И.) .

Судебник 1550 г. содержал во многом аналогичные нормы. Так, например, ст. 60 Судебника 1550 г. построена так же, как ст. 8 Судебника 1497 г.: если «ведомо лихой человек» совершал татбу, или душегубство, или иное лихое дело, за это следовала смертная казнь. Следует отметить, что не каждое преступление признается лихим делом. В судебниках дан перечень, хотя и не полный, лихих дел, и субъектом такого преступления мог быть только «ведомо лихой человек». Интересен тот факт, что в некоторых статьях Судебников уже просматриваются элементы судебного усмотрения. Так, в ст. 25 Судебника 1550 г. говорится: «А который ищеа взыщет бою и грабежу, и ответчик скажет: бил, а не грабил, и ответчика в бою обвинити и бесчестие на нем взятии; а в пене, ПОСМОТРЯ ПО ЧЕЛОВЕКУ, ЧТО ГОСУДАРЬ УКАЖЕТ» (выделено мной. — М.И.).

С этого момента усмотрение приобрело совершенно иные формы. Так, законодатель, определяя верхний и нижний пределы наказания, дозволяет правоприменителю назначать наказание в установленных законом рамках. Статья 152 Уложения гласит: «Когда в законах определены не только род и степень наказания, следующего за судимое преступление, но и высшая и низшая оного в той степени мера, то суд обязан, по важности вины и по сопровождавшим содеянное обстоятельствам, приговаривать подсудимого, признанного виновным, к высшей или низшей определяемой в законе или же к какой-либо средней между оными мере наказания, но отнюдь не изменяя ни рода, ни степени оного». При этом даже определяются критерии, которыми следует руководствоваться, определяя конкретный вид наказания — важность вины и сопровождавшие содеянное обстоятельства. Определены и границы усмотрения — верхний и нижний размер наказания, а также род и степень наказания, которые должны оставаться неизменными . Если же в законе определены только род и степень наказания, но не определены высший и низший размер наказания, «. суд определяет сию меру по своему усмотрению, т.е. по важности вины по соображении увеличивающих или уменьшающих оную обстоятельств, также не изменяя ни рода, ни степени наказания, в законах за то преступление постановленного. » (ст. 152 Уложения). И в данном случае род и степень наказания являются границами усмотрения.

28 Фев 2022 klasterlaw 313